принцессой Мекленбург-Шверинской, а шведский двор опубликовал переписку Г. М. Армфельта с Императрицей. Армфельт составил революционный план, которым имел в виду устранить от регентства герцога Зюдерманландского и его главного советника Рейтергольма и вернуть к власти приверженцев Густава III — так называемых густавианцев. Этот план был сообщен А. К. Разумовским из Вены Императрице. — Часть переписки попала в руки шведского правительства. Таким образом оно узнало, что положение Швеции было описано в самых мрачных красках, что от Екатерины ожидалось восстановление спокойствия, прочности трона и дружеского союза России со Швецией. Императрицу просили также послать небольшой русский флот крейсировать на высоте Стокгольма, пока порядок не будет восстановлен.
Г. М. Армфельт, состоявший в то время посланником в Неаполе, успел скрыться, предупрежденный в минуту опасности многочисленными своими поклонницами, в числе которых находились княгиня Елена Меншикова и графиня Скавронская. «Любовь и дружба вас охраняют», — писала княгиня Меншикова, приведшая в порядок его бумаги, после бегства. Армфельта заочно осудили к смертной казни, за государственную измену. Надпись у позорного столба гласила: «Густав Мориц, отечества изменник, лишается безопасности на пространстве всего шведского королевства». Его переписка продавалась на улицах. Издание называлось: «Письма бывшей благородной девицы... и государственного изменника, называвшегося прежде бароном Армфельтом, — об их любовных похождениях». А в опубликованном протоколе шведского государственного совета говорилось, что этот авантюрист находился в переписке «с одной иностранной державой» (Россией).
Екатерина дала приют Г. М. Армфельту. Он водворился в Калуге, где прожил 4 года. Карлу же Зюдерманландскому разгневанная Императрица, чувствовавшая себя не совсем хорошо в этой истории, гордо ответила, что её могущество позволяет ей не прибегать к тайным проискам, и что если бы она хотела ниспровергнуть правительство Швеции, то располагала для этого достаточными средствами.
Герцог-регент, Карл Зюдерманландский, зная о плохих финансах королевства, решился вообще избегать вмешательства в иностранные события, но не удержался. Был оставлен план высадки во Францию и возобновлена мечта о возврате частей Финляндии, утерянных по миру в Ништадте и Або. С этой целью вновь стали подымать Турцию на Россию. Интрига была раскрыта, о чем в мягкой форме было сообщено шведскому кабинету. В виду возможного разрыва со Швецией, главнокомандующим войсками, флотом и крепостями в Финляндии (1795-1796 г.) назначен был, впоследствии столь известный, М. И. Голенищев-Кутузов (Смоленский). В то же время, по воле Императрицы, Вел. Кн. Константин Павлович, в сопровождении Кутузова, обозрел Роченсальм.
Когда это неудовольствие улеглось, Стедингк пытался возобновить брачные переговоры, но Швеция поставила условием выдачу Армфельта. Это было крайне неприятно Екатерине.
А. Я. Будберг
Платон Зубов ответил Стедингку, что желание смешать брак с выдачей преступника раскрывает истинное стремление Швеции: ясно, что она брака не хочет. С своей стороны регент Швеции заявил Стедингку: «Если Императрица не принимает наших условий, её дорогая внучка никогда не будет королевой Швеции... Пусть она не воображает, что Швеция ищет её расположения, но гордая, великодушная нация соглашается забыть существующие несправедливости, только если она захочет исправить их, выдав нам изменника»... Первый министр Рейтергольм написал Стедингку: «Все порвано. Избавьте меня от разговора о браке, так как мы теперь презираем эту старую мегеру».
Но едва Екатерина покончила свои дела в Польше, как повела речь со Швецией в ином тоне. В 1796 г. в Стокгольм прибыл её представитель генерал А. Як. Будберг и открыто заговорил о войне, если Швеция не порвет союза с Францией, если не будет отменено обручение короля с принцессой Ловизой-Шарлоттой Мекленбург-Шверинской, и, если не отставят Рейтергольма. Пугая Швецию, Россия вооружилась на суше и на море, хотя в действительности Екатерина войны не желала и её помыслы обращены были на Турцию. Швецию застигли врасплох: она оказалась невооруженной, её дела были расстроены, правительство непопулярно. Ей пришлось идти в Каноссу. Государственный канцлер формальным циркуляром опровергнул слух о браке с немецкой принцессой.
Екатерина потребовала еще, чтобы король и герцог сами явились в Петербург, для заключения союза. Это было весьма унизительным условием; подобная навязанная поездка, после предыдущего разрыва, являлась как бы путешествием вассального князя к своему суверену для получения прощения.
Памятник Екатерине II в Петербурге
Король Густав IV Адольф и герцог выехали в Петербург. Состоять при короле ii регенте назначен был М. И. Кутузов, проявивший себя на дипломатическом поприще с самой лучшей стороны. Он отлично выполнил трудную задачу к взаимному удовольствию обоих домов. Назначено было обручение. Все собрались в тронный зал Зимнего дворца. Там же находилась уже Императрица. Шли переговоры о вероисповедании будущей королевы. Екатерина хотела, чтобы Александра Павловна имела у себя православную церковь. Переговоры затянулись на три часа и «упрямый швед», наконец, запальчиво заявил: «нет, нет! Не хочу, не могу, не подпишу!» Захлопнув дверь, заперся в своей комнате. В тронный зал пришел кн. Зубов. Таинственно шепнул несколько слов Императрице. Она приподнялась, зашаталась и не в состоянии была произнести ни одного слова. Екатерина едва перенесла это известие. Все уныло разошлись[16].
Позор 11 сентября сильно поразил самолюбие и гордость Повелительницы великой Северной Империи.
Грустно потянулись дни её увядания. Изменился обычный режим. Чаще наблюдалась задумчивость. — Она не могла более оправиться от последствий сентябрьского гнева и унижения. 6-го ноября 1796 г. все кончилось апоплексическим ударом.
Время Павла I.
Император Павел I
XI. Павел I. «Брожение» в Финляндии. Спренгтпортен.
«Одушевленный лучшими намерениями в мире, вы заставите возненавидеть себя».
Слова воспитателя Порошина.
Павлу Петровичу шел 43 год, и он все еще оставался обреченным на бездействие. Ему была предоставлена лишь «игра в солдаты». Легко себе представить, что должен был передумать и перечувствовать в гатчинском уединении наследник Российского престола, когда Зубов смотрел на него небрежно и недостаточно почтительно, когда обстоятельства побудили Цесаревича одолжиться деньгами у своего врага, кн. Потемкина, чтобы уплатить сделанный долг. Какую давящую пустоту должен был чувствовать вокруг себя рожденный для престола, когда его держали, как взаперти, в маленькой Гатчине. И в заключение всего он узнает, что Императрица-Мать намеревалась передать престол его старшему сыну. Манифест об этом имелось в виду опубликовать 24 ноября, но Императрица скончалась, не успев сделать по этому вопросу никаких распоряжений.
Крик ужаса — «мы погибли» — вырвался из груди затворника при приближении посланца, гр. Н. А. Зубова, из Петербурга 6 ноября 1796 г... Зачем он прискакал? «Ваша Мать смертельно больна». Следовательно,
