Сибирь же совершенно не зависит от России. У нее есть все предпосылки для роста: есть природные ресурсы, образованное население, она ближе к Азии и Северной Америке. Она во многом является светлой стороной России. Сибирь могла бы быть движущей силой развития страны, а не просто кормить Москву. Правда, это предполагало бы, что Москва решилась бы отказаться от пристального контроля и ручного управления Сибирью, дала бы ей свободу, власть и ответственность за собственные действия. Россия хочет развивать восточную часть, но боится дать ей развиваться самостоятельно. Но развитие невозможно при централизованной бюрократии и деспотичной государственной системе, которая в основе своей опирается на традиции монголо-татарской Орды, под властью которой Россия была до XV века.
Так как большая часть населения Сибири – русские, разница с центральными регионами страны не культурная, а географическая. Огромная дистанция – это фактор, который создает перекос в отношениях между центром и провинцией.
В Сибири москвоцентричное устройство страны выглядит особенно противоестественно. Большинство сибирских жителей считают себя русскими, и отделение Сибири от России кажется таким же нереальным, как, например, отделение Калифорнии от Соединенных Штатов.
Но самые успешные регионы Сибири вполне могли бы стать российской Калифорнией.
Этнически иные регионы – другое дело, но их отделению мешает малонаселенность и прочие факторы: Тыва бедная, Бурятия в большинстве своем русская, а Якутия невозможно далека от других стран и слишком важна благодаря своим природным ресурсам.
Сибирь – сокровище России, и иногда кажется, что Россия безумно боится его потерять. Китайская экспансия в Сибирь действительно имеет место, но она не военная, не политическая и даже не демографическая, а экономическая. Китай пытается использовать Сибирь в своих целях и вполне в этом преуспел, добившись, например, чтобы Россия построила ему в подарок газопровод из Сибири[69].
Да и Америке Сибирь с ее богатствами не помешала бы – восточными регионами из Штатов управлять не труднее, чем из Москвы. Но при этом никто не планирует начинать ради этого атомную войну. Япония, отказавшаяся уже от экспансивной политики, просто мечтает о возврате своих Курильских островов.
В Сибири заметна извечная борьба между европейскими и азиатскими элементами России. Народ по менталитету до сих пор является патерналистским[70] наследником Орды, но в поисках подходящей модели устройства общества и мыслях об эмиграции сибиряки все же смотрят на Европу и Америку, а не на Азию.
Московский социолог Владислав Иноземцев считает, что близость к Азии на самом деле сильнее подчеркивает европейскую идентичность сибиряков. Западное общество потребления с его многообразием ценностей – это то, чего они хотят, только ударение на слове «потребление», а не на многообразии. Умные догадываются, что в обществе не будет развития, если народ сам за это не возьмется.
В более глобальной перспективе на Сибирь, как и на весь мир, больше всего повлияет изменение климата. Сама по себе Сибирь – одна из тех редких счастливчиков, которые, если так можно говорить, выиграют от глобального потепления. Непригодные для жизни регионы могут получить новое развитие, когда там станет возможно вести сельское хозяйство или легче будет добывать полезные ископаемые. В Сибири хватит места и для будущих климатических беженцев, только она слишком далеко от всего. Правда, если уровень жизни в Сибири станет сильно привлекательным, туда снова начнут ехать переселенцы. С другой стороны, и внутри самой России, как говорится, реки текут с востока на запад.
Таяние вечной мерзлоты готовит много неприятных сюрпризов и Сибири. Так, в Якутии настолько мало дождей, что исчезновение мерзлотного слоя, сдерживающего поверхностные воды, может сделать ее почти пустыней. Сибирская природа изумительна, и, хотя эта зона мало заселена, это не значит, что ее природа выживет после многочисленных вмешательств человека. Сибирь надо беречь от недальнозоркой эгоистичной эксплуатации. Да, Сибирь – Россия, но она еще и достояние всего человечества, буфер планеты, который нам еще очень понадобится. Это спящий великан, которого лучше не будить.
Чему Сибирь нас научила за эти полтора года? Выживать, это точно. Если мы тут выжили, мы где угодно справимся.
Наши минимальные цели были достигнуты – мы все еще в книге живых, несмотря на все наши волдыри, морозы и риски, связанные с транспортом. Сибирь научила нас уважать грозную мощь, с которой не поиграешь. Она научила смирению. Этот регион в профессиональном смысле был для меня как рог изобилия, но работа постоянно требовала коровьего терпения. Сибирь научила нас принимать тот факт, что мы на свою жизнь можем влиять лишь отчасти. Своими силами мы можем справиться до определенного момента, но, когда машина вдруг глохнет на обжигающем как огонь морозе, газовое отопление ломается или в маленькой деревне ребенку угрожает заражение крови, мы полностью зависим от других людей. К счастью, в Сибири все понимают значение взаимопомощи и никого не оставляют в беде на дороге.
Меня и жену Сибирь научила чему-то новому. Наперекор предсказаниям некоторых, мы все еще вместе, хотя в морозы, бывало, отношения трещали по швам. Переезд в Сибирь был, прежде всего, жертвой, на которую пошла жена в угоду моей навязчивой идее. Правда, я думал, что мы уже говорили об этом в самом начале нашего совместного пути. Воплощение мечты оказалось чудесным доказательством того, насколько она меня любит. Наш год в Сибири был бы невозможен без нее, и я бы сам не смог там жить без семьи. В моих путешествиях я всегда по ним очень скучал.
Дети, говорящие только на родном языке, научились выживать в чужом окружении. Они увидели другую жизнь, узнали мир настоящего мороза, ясного звездного неба, льда во дворе, туалетов на улице, свободно пасущихся лошадей и коров, людей, говорящих на другом языке, ведущих себя иначе и выглядящих иначе. Они увидели, насколько в разных условиях могут жить люди и как много при этом у них общего.
