вы не мистер Е… Отвечайте. Мистер Е очень толст, и он выше вас. У него бычья крутая голова… Ах, как вы похудели. А ну выйдите на середину комнаты. Джек, помогите ему, поддайте по заду. Да вы же совсем маленького роста по сравнению со мной. Что вы так смутились? Вы усохли, мистер Е? Что с вами?.. Смотрите, что-то летит прямо вам на голову.
Китаец испуганно отшатнулся, повернул голову влево, и в это время Смит своей длинной ногой ударил его по правой щеке.
— Какой маг и колдун Е, он ревнив и мстит самозванцам, насылая на них таинственные удары. Все летят на вас. Ах, я понял. Вы правы. Вы — Е. Но вы же племянник маршала Е. — Опять удар ногой по морде.
— Простите меня.
— Где комиссионер Е? Немедленно говорите!
— Это я…
— Подите со мной, — Смит толкнул китайца револьвером в спину.
— Он лжет! — сказал Вунг.
Эллиот и Холл оставили дело на руки Смита.
— Опять обман! — сказал коммодор.
По улице матросы вели человека огромного роста без шапки, со связанными руками. Смит, догнавший коммодора, сказал, что это маньчжурский генерал Цин Кун, командующий войсками.
— Как ни в чем не бывало сидел в своем ямыне, — сказал взявший его Форсайт, — они делают вид, что никакой войны нет.
С Форсайтом пришли Маркес и Вейд.
— Что он говорит?
— Что во всем виноват Е, — заметил участник захвата командующего переводчик Маркес, английский еврей в форме лейтенанта, еще недавно служивший в конторе парижского Джеймса Ротшильда в Кантоне, как Вейд у епископа в Гонконге.
— А сам уверяет, что его все это не касается.
— У этого татарского генерала самый большой ямынь в Кантоне, — продолжал Маркес, — огромный двор, как плац-парад, павильоны на тысячи спальных мест, но всюду пусто, с крыш валятся на полы куски гнилого дерева. Этот генерал не ремонтировал свой ямынь со всеми казармами и залами, прокурил казенные деньги… А сам жил в угловом флигеле. У них солдаты живут с семьями по домам, а деньги на содержание войск идут в карман генерала. Вы только посмотрите на морду этого страшилища…
— Зачем ремонтировать помещения, в которых никто не живет? — спросил Маркес по-китайски у генерала.
Генерал кивнул головой.
А мешки с серебром уже несли из сокровищницы. Назначенная комендатура Кантона добралась до государственных драгоценностей генерал-губернатора. Сокровищница находилась на одной из ближних улиц. Мешки с серебром несли кули под охраной солдат. Тут же шли офицеры с револьверами. Множество жителей города предлагало свои услуги. Многие подбегали, плакали, жаловались на грабежи и насилия.
— Сама сокровищница взломана, и там творится что-то невообразимое. Дождь льет, а там грабят сами китайцы. Свою государственную казну! — рассказывал офицер, руководивший конфискацией казны Е. — Мы взяли золото и серебро, как нам было приказано его превосходительством послом Элгином. Запрещено брать что-либо, кроме металлов и драгоценных камней. А там меха, фарфор, дорогие одежды. Там побоище из-за всего этого… Да, посол запретил нам брать что-либо, кроме металлов.
Смиту пора браться за архив. Ученого, назвавшегося племянником Е, посадили в одной из комнат ямыня и приставили охрану. Смит попросил его подумать, где находится Е.
— Может быть, Е бежал из города? — говорили между собой офицеры.
— Нет, город окружен, ворота охраняются. Многие кантонцы стараются покинуть свой город, но в каждых воротах стоят люди, которые опознают Е, — говорил комендант города, битвы и крепости Моррисон. — У нас точные сведения, что Е в городе. Если кому-то приказали выдать себя за Е, то хотели выиграть время. Живо, за дело!
Из города кули выносили на носилках убитых и раненых.
Сегодня между адмиралом и сэром Джеймсом произошло объяснение.
— Сэр, — говорил Сеймур вернувшемуся на свой корабль послу. Адмирал также возвратился на корабль, но обстоятельства требовали его обратно в город. Там шел грабеж. Свирепствовали китайские мародеры и убивали попадавшихся им в одиночку британцев и французов. — Город взят, но оставался вне нашего влияния.
— Убитыми и ранеными мы потеряли девяносто шесть человек. Это по предварительным подсчетам. Погибло пять наших офицеров. Цена гуманной диспозиции генерала. Я предсказывал, что так и будет. Небывалые потери!
Майкл Сеймур сквозь холодность обнаружил негодование. Он объяснил причины, по которым возвращается в город.
— Дипломатическая уловка внушать враждебному народу, что воюют не с ним, а с его эксплуататорами! Почти сто жертв на алтарь парламентского лицемерия!
Адмирал почтительно простился и ушел на вельботе. Явившись в ямынь, он выслушал рапорты. Сказал Эллиоту и коменданту о множестве жалоб, которые поступают непрерывно. Сеймур полагал, что необходимо немедленно отдать приказания о возвращении всех моряков на свои корабли. Эллиот ответил, что наступает темнота и сегодня это вряд ли возможно. Он полагал, что гораздо удобнее отдать приказ завтра, и объяснил причины.
На улице перед ямынем стоит толпа, многие на коленях, рыдают женщины, объясняют вышедшему офицеру о своих несчастьях. Обычная сцена: в лавку вбегает солдат, там начинается крик. Оттуда в ужасе выскакивает китаец, кричит, показывает на свою лавку, объясняет, что там. Сегодня Эллиот видел такие сцены. Но ему было некогда, он жалоб не принимал, его матросы отгоняли китайцев.
Переводчиков не хватает, им все время приходилось присутствовать при арестах и допросах. Им не до населения. Эллиот уверен в своих людях, они не нарушают дисциплины. Но им желательно посмотреть, что делается в городе. Коммодор назначил их в патруль, чтобы следили за «бравыми» и за «синими жакетами» и пресекали преступления. К ночи все, кроме аванпостов, должны быть при занятых нами зданиях и на стенах Кантона.
Войска ночевали в палатках. Дождь стихал. Лагеря союзников с козлами ружей и кострами, расположенные на стенах, охватили город кольцом. В самом городе заняты ямыни и некоторые здания.
На рассвете небо было мрачным, и дождь мог возобновиться. Войска после вчерашнего боя и грабежей велено было поднять на стены. А также из опасения ночных нападений китайцев. Миллионный город в кольце, но что там происходит — неизвестно.
Сумерки рассеялись, и часовые увидели на главной улице Кантона, на проспекте Миролюбия, отрезанные головы с косами, воткнутые на шесты и образующие подобие аллеи, обсаженной деревьями. Казни совершены ночью. Никто ничего не слышал. Во тьме были слышны какие-то вопли, мало ли что могло происходить. За всем не уследишь. Вчера «синие жакеты», перебив в бою защитников Кантона и добровольцев, с яростью мстителей ворвались на Магазинный холм, который давно манил всех матросов на эскадрах южных морей, как недоступная обетованная земля. Все ринулись на торговые улицы и в богатые кварталы и учредили там такой разгром, что адмирал не на шутку встревожился,
