Обережник склонился над жертвой, на кончиках пальцев вспыхнуло голубое сияние.
— Ты или будешь жить предателем, или умрешь предателем. Выбор скудный.
Юноша в ответ спрятал лицо в ладонях, только чтобы не видеть ослепительного сияния Дара.
— Господин, не убивай меня, не убивай! Я ни в чем не виноват! Я не хотел таким становиться! Я никого не трогал и не мучил. Мы шли в Лебяжьи Переходы!!!
— Куда? — ратоборец отступил на полшага. — Куда вы шли?
Пленник заговорил и гнусавый от слез голос, сквозь судорожно стиснутые ладони звучал глухо:
— В Лебяжьи Переходы. Мы хотели там укрыться… от… от вас. Говорят, там много Осененных и с ними сильный вожак. Мы хотели жить!
— Лебяжьи Переходы? Где это? Ну?! — человек снова навис над Ходящим. — Где?
— В лесу! — заверещал Белян, ослепленный разгорающимся огоньком. — В стороне от Верхополья! Люди туда не ходят, там оградительная Черта!!!
Он почти визжал, и мужчина влепил ему затрещину. Рука у Главы была тяжелая. Мальчишка дернулся и замолчал.
— Прекрати орать. Что за оградительная Черта?
— В Лебяжьих Переходах много Осененных, там, говорят, глубокие пещеры, где можно жить, не боясь солнечного света. Туда уходят такие, как мы. А вы… вы туда не можете попасть, Черта не пустит. Но я не знаю, правда ли это. Может и вранье! Мы шли туда, вели свою Стаю. Хотели укрыться!
Обережник молчал, а мальчишка продолжал тараторить:
— Мы не хотели никого убивать, мы не хотели, чтобы за нами охотились! Мы не виноваты в том, что такими сделались!!!
— Как они кормятся? — задумчиво спросил ратоборец, пропуская мимо ушей оправдания пленника. — Почему мы до сих пор не заметили, что там логово?
Белян всхлипнул:
— Там десятки Осененных. Они сильны. Говорят, будто некоторые из них даже живут в городах. Среди людей. Я не знаю, правда ли это… Может, и нет. На Охоту ходят поочередно. Это нетрудно. Можно подкараулить обоз в чаще и приманить кого-то из купцов. Можно за несколько дней дойти до какой-нибудь веси. Можно даже до города доехать… Пожалуйста, не надо меня убивать!
Глава чернел лицом:
— Я спрашиваю последний раз. Можешь ты услышать кого-то из своей стаи? — спросил мужчина, и глаза его показались Ходящему совсем мертвыми.
Под этим тяжелым взглядом не было сил ни лгать, ни юлить. Поэтому пленник всхлипнул, вцепился леденеющими пальцами в лавку и прошептал:
— Могу.
***
— Ну, вот и приехали, выбирайся, — Лесана подтолкнула Руську с саней. — Выходи, выходи, не бойся.
Мальчонок, неповоротливый и круглый в своем тулупчике, сполз с розвальней на припорошенный снегом двор и запрокинул голову, чтобы лучше рассмотреть каменные башни Цитадели.
В этот день, как и в день отъезда из родной веси, было безоблачно. Солнце светило яркое, радостное, от холода перехватывало дыхание, и снег сверкал ослепительно.
— Теперь ты, — Лесана хлопнула Люта по заду. — Да осторожнее, телок! Вот же туша! Ты, по-моему, еще больше стал.
Волк глухо рыкнул, огрызаясь.
— А ну, тихо. Ишь… — она потянула его за веревку.
Оборотень переступил, разминая затекшие лапы, и встряхнулся.
— Шапку не потеряй, — Тамир щелкнул Руську по лбу, отчего с запрокинутой головы паренька слетел заячий треух.
— Ай! — мальчишка расхохотался. — Это что ж, вы прям здесь и живете?
— Живем. Теперь и ты будешь жить, — Тамир вручил ему узелок, собранный матерью. — Держи.
— Я пойду, телка этого в казематы сведу, а там сразу к Главе сходим.
Колдун кивнул.
В этот миг позади хлопнула дверь.
— Лесана…
Девушка улыбнулась, узнав голос наставника. Вот и идти не пришлось. Видать, услышал голоса. Сам спустился. И, правда, долгонько их не было. Может, уж решили, что сгинули.
— Мира в дому! — весело сказала она, оборачиваясь, и тут же улыбка сошла с губ — таким неживым, застывшим было лицо креффа. — Что?
Он стоял на всходе, одетый, как обычно, в черную рубаху с распахнутым воротом. И вроде бы ничего не изменилось. Но глаза…
А смотрел обережник на кого-то за спиной Лесаны.
— Эльха? — в его голосе были разом неверие и надежда.
Девушка обернулась, поглядела на Руську и он, почувствовав на себе взгляды, отвлекся от созерцания каменной стены, оглянулся.
— Кто это? — глухо спросил Клесх.
— Братец мой молодший. Он Осененный, вот, привезла… — ничего не понимая, сказала обережница.
Ратоборец медленно спустился во двор, подошел к мальчику и положил тяжелую ладонь на светлую макушку. Шапку-то обратно напялить Руська так и не удосужился. Стоял, держа ее в одной руке вместе с подорожным узелком.
— Братец… — с непонятной горечью в голосе повторил Глава. — Ну что ж. Пойдем, братец.
И тут же, обернувшись к Лесане, спросил, кивнув на Люта:
— А это еще что?
— Волколак. Говорит, будто знает того, кто веси разоряет.
В глазах креффа впервые промелькнул интерес:
— Серого?
— Да.
Мужчина опустился на корточки перед волком и спросил выученицу:
— Он не Осененный?
— Нет. На солнце слепнет.
— Значит, знаешь про Серого… — задумчиво произнес ратоборец. — Это хорошо. Веди его в каземат.
Девушка кивнула, не решаясь спрашивать о том, что случилось. Но недоброе предчувствие взяло за горло.
— Клесх…
— Позже, — сказал он и повернулся к Русаю. — Идем. И еще раз без шапки увижу, голову откручу.
Мальчишка, все это время зачарованно рассматривавший пояс Главы, испуганно напялил треух.
— Глава, — негромко позвал Тамир. — У меня к тебе есть разговор.
— До вечера терпит?
— Терпит.
— Вот вечером и приходи, — с этими словами он ушел, уводя за плечо сробевшего Руську.
Лесана проводила наставника долгим взглядом и потянула Люта:
— Идем.
Тамир сказал ей в спину:
— Я к Донатосу пойду. Узнаю, чего тут стряслось, пока мы кости грели.
— Угу…
Так они и разошлись каждый
