моей супруги, — зачитывал поверенный монотонно и тут же выложил на стол два одинаковых ларца. — Завещаю выбрать ларцы не глядя и не открывая, их содержимое равнозначно по стоимости, но что именно кому достанется пусть решит случай.
— Папа боялся, что мы перессоримся, если попытаемся разделить драгоценности самостоятельно, — всхлипнула одна из женщин.
Вторая лишь вздохнула. Они без колебаний взяли каждая по шкатулке и продолжили ждать окончания чтения завещания.
— А также своим дочерям я оставляю по вкладу в размере семь тысяч золотых, размещенных в ценных бумагах и банковских векселях, которые они смогут передать своим детям или распоряжаться по своему желанию, — закончил поверенный и отложил очередной лист, взялся за новый. — Моему другу Френсису Парфору я завещаю свою коллекцию алкоголя. И здесь послание от генерала: «жаль, что мы не успели распить еще по бутылочке вместе, выпей за то, чтобы Боги подарили мне счастливое перерождение».
— Ох, старый пройдоха, — покачал головой пожилой мужчина, который присутствовал в кабинете.
— Наконец, Джонатану Ренслиру, моему единственному сыну, я завещаю свой дом в столице, имение, вклад в первом столичном банке и все движимое и недвижимое имущество, за исключением завещанного другим лицам.
Я замер ни жив, ни мертв, пораженный услышанным:
— Но… он же… я же… не Ренслир, он меня не признал, — пробормотал я растерянно.
— О чем вы, молодой человек? Документы о вашем принятии в род подписаны еще десять лет назад, — удивленно посмотрел на меня поверх очков поверенный.
Я сидел, будто пыльным мешком ударенный, почти не слыша, как шипели мои сводные сестры, как сыпали насмешками и колкостями их мужья, а поверенный и господин Парфор выпроводили их из дома. Я смотрел в пустоту, пока друг отца копался в его столе, доставая графин с золотистой жидкостью, он плеснул немного в бокал и сунул мне в руку.
— Ничего-ничего, сынок, я понимаю, потерять отца в твоем возрасте — это серьезный удар, — похлопал он меня по плечу.
— Почему он не сказал мне, что принял в род? Я… все это время… — я даже не был в силах выразить то, что чувствую.
— Упрямец. Он всегда был очень упрям. Говорил, что это наследие Ренслиров, и он в полной мере видит эту черту в тебе, — Парфор налили и себе, отсалютовав мне, выпил, не чокаясь.
— Там… на похоронах говорили, что это я довел его до смерти…
— Больше слушай дураков, — фыркнул он. — Генерал винил только себя — в том, что давил на тебя слишком сильно, что не понял, что ты можешь сбежать. Он хотел поговорить, но, едва его люди выходили на твой след, как ты уезжал из города. Я просто не успел.
— А то что он умер из-за переживаний?
— Он не был нежной барышней, чтобы умирать от чувств! — рявкнул жестко Парфор. — Генерала доконала старая рана, магические травмы не так просто вылечить, а он еще, упрямец, работал до последнего.
Оказавшись относительно состоятельным наследником, я толком не знал, чем заняться. Нет, я не оказался баснословно богат, мать, бывало, за месяц спускало такие состояния, как было теперь в моих руках. Но я мог не бояться за свое благополучие, не думать о пропитании, если, конечно, не начинать кутить и играть.
Но я не знал толком, что делать, где найти себе применение. Отец мечтал, чтобы я пошел в армию, но я понимал, что это не моя стезя, мои способности в магии были слишком малы для сражений, а специфические потребности суккуба только все осложнили бы.
Тогда-то ко мне и обратился за помощью Френсис Парфор. Точнее, он приехал со слугами забирать из погребов свое наследство, и между делом спросил, насколько хорошо я освоил способности инкуба и не думал ли применить их на благо родине. Я представления не имел, где они могут пригодиться, но согласился помочь.
Френсис Парфор начинал под начало моего отца в армии, но после ранения ушел на гражданскую службу и долгие годы работал в полиции. Ему первому пришла в голову идея использовать способности инкуба, чтобы считывать информацию со свидетелей и жертв. Я помог в нескольких расследованиях, а после мне сделали и вовсе предложение, от которого я был не в силах отказаться — работать на тайную полицию. Я все же закончил курсы при магической академии параллельно с работой, а затем полностью погрузился в запутанный мир интриг и расследований, убийств, краж и шпионских игр. Силы магии мне не хватало, но опыт был большой, а оружейные амулеты выручали.
И, когда по столице прокатились волной убийства мужчин, из которых до дна была выкачана энергия, меня, конечно, подключили к расследованию, ведь суккубы и инкубы были моей специализацией. Рыбак рыбака видит издалека, как говорится.
Глава 100
Джонатан Ренслир
Приятный запах кофе разбередил вкусовые рецепторы, и заставил встрепенуться. Внутри поселилось какое-то светлое и теплое ощущение, будто я наконец-то нашел то, что давно искал. Я улыбнулся, раскрывая глаза… и резко сел на кушетке, удивленно оглядываясь.
Я находился в своем рабочем кабинете, нагло спал, хотя планировал сперва написать несколько отчетов, а передо мной с самодовольной ухмылкой восседал лорд Уинфред, попивая кофе. Рядом на журнальном столике стояла вторая чашка без сливок и с тремя кусочками сахара на блюдце — как я люблю.
— Долго я спал? — спросил, забрасывая один кубик сахара прямо в рот и отпивая горький горячий кофе, чтобы сладость растворилась на языке, быстрее насыщая и восстанавливая силы.
— Сейчас девять утра, через два часа мы должны прибыть на закрытое совещание в правительстве.
Я ругнулся и поспешил к столу, чтобы проверить, что вчера делал и что нужно закончить до встречи. В последние недели был ужасный цейтнот, проблемы накладывались друг на друга, будто кто специально подстраивал, а тут еще облава. Я не спал несколько ночей, голова временами варила плохо, взбадриваясь только на магических стимуляторах, но сейчас я почувствовал себя значительно лучше, быстро собирая нужные документы и дописывая недописанные.
— А ты лучше выглядишь, чем обычно, сон пошел тебе на пользу, — заметил Уинфред, продолжая спокойно пить кофе. — Думал, опять найду тебя спящим за столом.
Я замер удивленно, в памяти совсем не отложилось, как я дошел до кушетки и вытащил спальные принадлежности. При попытке вспомнить в голове появились невнятные образы: ласковые руки, приятный запах, золотистые локоны, уговаривающий нормально поспать голос… Вероник? Она была здесь?
Я растерянно огляделся и нашел записку, написанную чужой рукой: «Не беспокойся, Глинду я пока устрою в своем пансионе и позабочусь о ней. Надеюсь, ты найдешь время
