ума не устраивать публичных препирательств, но в машине, по дороге в город, она все же набралась наглости и спросила, почему он не дал ей уехать с московским гостем. «Уж не приревновал ли он?» – мелькнула в ее голове безумная мысль, но аргументы Дэниэла быстро ее отрезвили:
– Я забрал вас из дома, и я же должен вас туда доставить. И я не доверяю этому молодчику: уж очень он горяч, а я, кажется, уже говорил вам, что не люблю разбрасываться ценными кадрами. Надеюсь, мой ответ вас удовлетворил?
Он смотрел на нее непроницаемым взглядом темных глаз, и, поежившись, она по привычке почувствовала себя в его присутствии набитой дурой с чересчур развитым воображением.
– Вполне.
Надув губы, она отвернулась к окну, сочтя, что им больше нечего друг другу сказать, однако Дэниэл, по-видимому, думал иначе:
– Позвольте полюбопытствовать, почему ваши соотечественники всегда заказывают так много еды? Неужели вы все это съедаете? Но тогда люди здесь должны быть необъятных размеров, а, по моим наблюдениям, в Казахстане намного меньше полных, чем в той же Америке, и…
– А вы никогда не слышали про восточное гостеприимство? – не слишком вежливо перебила его Сабина. – У нас принято кормить гостя до отвала, так, чтобы из ушей полезло. И если честно, вы сегодня здорово сплоховали – вам крупно повезло, что вас не поколотили за то, что вы оплатили счет.
– Серьезно? Я действительно так оплошал?
– Я, конечно, преувеличиваю, но вам на самом деле не стоило так поступать.
– Хм, вынужден признать, что дал маху. Я не хотел никого обидеть, думал, так будет лучше.
– Не будет. Вы – гость, они – хозяева, это их прерогатива.
– Буду знать, спасибо за совет.
– Не за что, обращайтесь.
– Вы, кстати, планируете звонить Кэтлин или нет? Уже больше недели прошло. Еще немного, и я не смогу поручиться за благополучную развязку вашей ситуации.
– Да, конечно, наберу ее в понедельник: папа идет на поправку, и я могу уехать. Только я не понимаю, как вы вообще можете здесь за что-то поручиться, это ведь сугубо на усмотрение Кэтлин, не так ли? – она с подозрением воззрилась на шефа, пытаясь разгадать, что значили его слова.
– Безусловно, решение принимает она, поэтому на вашем месте я бы не тянул с извинениями. – Он даже бровью не повел в ответ на ее пытливый взгляд, но она все равно не могла избавиться от ощущения, что он что-то недоговаривает.
– Я позвоню.
Озадаченная, она снова отвернулась к окну, и уже через несколько минут машина остановилась возле ее дома.
– Что ж, спасибо вам за компанию, я чудесно провел время, – похоже, Дэниэл решил забыть об их разногласиях и зарыть топор войны, и Сабина, которая тоже прекрасно отдохнула и развеялась, посчитала возможным последовать его примеру:
– Я тоже, спасибо вам. Когда уезжаете?
– Завтра, так что до встречи в Лондоне!
– Да… если Кэтлин меня простит.
– Уверен в этом, но еще раз напоминаю – не тяните с покаянием, а не то она успеет найти вам замену.
– Вы правы, я поговорю с ней как можно скорее.
– Хорошо. И передавайте привет вашему папе, пусть поправляется.
– Спасибо, обязательно передам. – Она улыбнулась Дэниэлу, попрощалась с водителем и поспешила домой.
* * *
В тот же вечер, часов около девяти, на городской телефон кто-то позвонил. Подняв трубку, Сабина застыла в изумлении: до боли знакомый голос бывшей лучшей подруги ни с чьим другим она спутать не могла. Аида, судя по интонациям, была не очень трезва, и Сабине даже показалось, что она плакала.
– Сабинка, родная, прости меня! Я так перед тобой виновата!
– Аида, что случилось? Ты перепила?
– Нет, я совсем не пила. Ну, почти… Я должна перед тобой извиниться. Я такая дура, я так тебя подвела.
– Аида, хватит, я не собираюсь это обсуждать.
– Ты не понимаешь, я же спать спокойно не могу, я есть перестала.
– А давай ты проспишься, протрезвеешь, а потом мы продолжим… может быть.
– Нет, я правда больше так не могу, мне нужно с тобой поговорить. Мы сегодня с девчонками гуляем – пока сидим в «Диккенсе», потом еще куда-нибудь поедем. Приезжай, пожалуйста.
– Зачем? О чем нам с тобой разговаривать?
– Сабинка, ну пожалуйста, ради меня!
Сабина хмыкнула:
– Смешно!
– Согласна, я погорячилась. Ну, тогда ради себя – мне столько нужно тебе рассказать!
Сабине была противна эта полупьяная речь, и видеть Аиду у нее не было ни малейшего желания, но та хотела ей что-то рассказать… Наверняка это было об Армане, о ком же еще, а вот здесь устоять было сложно, и она против воли почувствовала, что сдается.
– Ладно, подъеду. Сколько вы там пробудете?
– Не знаю, дождемся тебя.
– О’кей, минут через сорок.
– Давай.
Сабина повесила трубку и уже рванула в комнату одеваться, но на полпути ее остановил полный недоумения взгляд Елены Александровны, которая вышла в коридор и, судя по всему, слышала их разговор от начала до конца.
– И куда это ты, если не секрет? – строгие нотки в голосе мамы не сулили ничего хорошего, и Сабина, понимая, что врать бесполезно, собрала все свое мужество в кулак и выпалила махом:
– Аида звонила, хочет со мной встретиться, о чем-то поговорить.
– Аида? Что же такого важного она может тебе сказать?
– Не знаю, про Армана, наверное. Она чуть не плакала, извинялась, говорила, что была неправа…
– Это и ежику понятно, что была неправа, а зачем тебе нужны ее россказни об Армане? Я думала, ты сыта Арманом по горло.
– Да, но… мам, мне же интересно.
– Сабина, ты опять забываешь о таком понятии, как чувство собственного достоинства?
– Я о нем помню, но что тут такого, если я увижусь со своей лучшей подругой…
Брови мамы удивленно поползли вверх, и Сабина поспешно уточнила:
– …бывшей лучшей подругой, чтобы послушать последние новости или что там она хочет мне сообщить.
– Дело, конечно, твое, но я не понимаю, как можно так унижаться. Где твоя гордость? Неужели не ясно, что ей просто любопытно на тебя посмотреть – как ты, жива ли еще? Да как вообще можно с ней после этого разговаривать? – Мама заводилась все больше, и Сабина начала подозревать, что добром это не кончится. – Скажи спасибо, что тебе сошла с рук твоя выходка со свадьбой, а сейчас ты намерена совершить очередную глупость? Зачем тебе с ними встречаться? Чтобы дать этой теплой компании лишний повод для сплетен?
Сабина знала, что мама права, но от этого было только хуже. Она не была готова услышать от кого бы то ни
