Почти с самого начала сознательной жизни Берия оказался связанным с органами госбезопасности. Года два поработав в Грузии и Азербайджане скромным служащим таможни, в 1921 г. он был сразу назначен заместителем начальника секретно-оперативного отдела Азербайджанской ЧК, а вскоре и начальником этого отдела — заместителем председателя АзЧека. Через два года его переводят в Тбилиси, где он продолжает быстро расти по службе, становясь сначала председателем ГПУ Грузии, а затем и всего Закавказского ГПУ.
Чем объяснить его бурный карьерный рост? Безусловно, Берия был очень энергичным, пробивным, напористым человеком. Одаренным весьма изощренным практическим умом. Однако с молодости лишенным четких нравственных ориентиров, трусливым и подлым. Берия не только хорошо знал человеческие слабости, но и умело их эксплуатировал на пользу себе. В нем причудливо сочетались льстец-низкопоклонник и властолюбивый тиран.
Повторимся: эти черты были заметны в нем не только на вершине властной пирамиды, но и в дни молодости. Когда летом 1920 г. он попал в тюрьму Кутаиси, то, по отзывам других заключенных, вел себя трусливо, отказывался подчиняться решению парторганизации об объявлении голодовки, благодаря которой, кстати, политзаключенные были высланы в Азербайджан, где и освобождены. В практической работе показал слабость, неумение подбирать людей, зато проявил явный уклон к карьеризму. На более ответственной работе использован быть не может, делали вывод товарищи Берии по заключению.
Добавим, что с 1920-х гг. за ним тянулся шлейф небезосновательных слухов даже о прямом предательстве — службе в мусаватистской контрразведке (мусаватисты — члены существовавшей в Азербайджане до 1920 г. националистической партии «Мусават» («Равенство»), боровшейся против советской власти). На суде он пытался этот факт опровергнуть, ссылаясь на то, что внедрился в контрразведку по партийному заданию, однако его доводы были признаны неосновательными.
Но вот что интересно: уже в наши дни в Архиве Президента РФ обнаружен документ, свидетельствующий о том, что работа Берии в мусаватистской контрразведке, по-видимому, была все же официально санкционирована. Это — письмо заместителя наркома тяжелой промышленности СССР И.П. Павлуновского, датированное 25 июня 1937 г. (в середине 1920-х гг. он был председателем Закавказского краевого ГПУ) на имя Сталина:
«В 1926 г. я был назначен в Закавказье Председателем Зак. ГПУ. Перед отъездом в Тифлис меня вызвал к себе Пред. ОПТУ т. Дзержинский и подробно ознакомил меня с обстановкой в Закавказье. Тут же т. Дзержинский сообщил мне, что один из моих помощников по Закавказью т. Берия, при муссоватистах работал в муссоватской контрразведке. Пусть это обстоятельство меня ни в какой мере не смущает и не настораживает против т. Берия, так как т. Берия работал в контрразведке с ведома ответственных тт. закавказцев и что об этом знает он, Дзержинский и т. Серго Орджоникидзе.
По приезде в Тифлис, месяца через два я зашел к т. Серго и передал ему все, что сообщил мне т. Дзержинский о т. Берия. Т. Серго Орджоникидзе сообщил мне, что действительно т. Берия работал в муссоватской контрразведке, что эту работу он вел по поручению работников партии и что об этом хорошо известно ему, т. Орджоникидзе, т. Кирову, т. Микояну и т. Назаретяну. Поэтому я должен относиться к т. Берия с полным доверием, и что он, Серго Орджоникидзе, полностью т. Берия доверяет…
Года два тому назад, — сообщал далее Павлуновский, — т. Серго как-то в разговоре сказал мне, а знаешь, что правые уклонисты и прочая шушера пытается использовать в борьбе с т. Берия тот факт, что он работал в муссоватской контрразведке, но из этого у них ничего не выйдет. Я спросил у т. Серго, а известно ли об этом т. Сталину. Т. Серго Орджоникидзе ответил, что об этом т. Сталину известно и что об этом и он т. Сталину говорил»[290].
Но даже подозрения в службе силам контрреволюции (а как видно из письма, прошлое Берии в 1930-е гг. была предметом закулисной политической борьбы) не помешали Лаврентию Павловичу расти по службе в ЧК как на дрожжах. Он, очевидно, довольно быстро понял, какую реальную роль в Стране Советов играют и будут играть органы безопасности. В условиях перманентной чрезвычайщины, постоянно педалируемого властями тезиса о враждебном капиталистическом окружении, «вредительстве» и тотальном проникновении шпионов именно в этих органах легче всего было отличиться, оказаться замеченным, выделиться. Не случайно еще в феврале 1922 г. Берия писал: «Что касается работы в ЧК, меня таковая поглощает и желательно бы было для основательного изучения российских методов работы в органах ЧК командировать для работы в Центральную ВЧК»[291].
Буквально эта мечта тогда не сбылась, таланту быстро растущего чекиста нашли применение в Закавказье. Однако его хорошо знали в Москве, он был, как установил доктор исторических наук
B. Ф. Некрасов, близок к Г.Г. Ягоде и Н.И. Ежову, называл их в неофициальных письмах «дорогой Генрих» и «дорогой Коля».
В 1931 г. едва переваливший за 30-летний рубеж Лаврентий был переведен в партийные органы, став сразу первым секретарем Закавказского крайкома ВКП(б), а после разделения Закавказской федерации на три республики — первым секретарем ЦК КП Грузии. Такая ротация кадров — из спецслужб в партийные органы и наоборот — была в СССР обыденной практикой.
Главная беда, однако, состояла в том, что в 1930-е гг. перемешивались не только кадры, но и стиль, методы, приемы работы этих двух инстигутов власти. Именно на партийную организацию Грузии, ее народ в первую очередь обрушились репрессии, и руководил ими быстро приобретавший репутацию «верного ученика товарища Сталина» первый секретарь ЦК Берия.
Два «горных орла» были знакомы давно. Берия обеспечивал охрану вождя, когда тот приезжал на юг отдохнуть. По мнению бывшего помощника генсека А.Н. Поскребышева, высказанному, правда, уже тогда, когда «лубянский маршал» находился в заключении, «т. Сталин был страшно возмущен теми мерами, которые применял Берия во время поездок т. Сталина на юг и в другие места. Вместо того чтобы организовать поездку без привлечения внимания публики, меры, принимаемые Берия, давали противоположные результаты. Выставление усиленной охраны по пути следования поезда и в местах отдыха т. Сталина, приостановление железнодорожного движения во время следования поезда и очистка автомобильной трассы во время поездок на юг приводили к тому, что все население в этих районах знало, что это едет т. Сталин. Вместо конспирации получалась самая широкая огласка. Тов. Сталин потребовал отмены этих мероприятий и строго предупредил Берия, что он примет суровые меры наказания».
Более того, Сталин якобы «категорически отказался от его услуг. Тогда Берия переменил свою тактику и стал приспосабливать время своего отдыха к поездкам т. Сталина»[292].
