– Не иначе, кавалера ей твой кот в зубахприволок. – На полном серьёзе чувствуя себя дедушкой, Иван поблагодарилподводника и, уже окончательно попав домой, основательно забрался под душ –слава Богу, горячая вода не пульсировала и была нормального, без преобладанияржавчины, цвета. Кудеяр мылся долго и с наслаждением. Потом отварил пельменей,поел, разобрал вещи, вытер пыль, почистил клетку Жирику… Старательно загружалруки, чтобы думать поменьше. Получалось плоховато. Запустив стиральную машину,Кудеяр вернулся на кухню и включил телевизор. Будем развлекаться.
По первой программе передавали новости: «Убили… взорвали…теракт… резня в Македонии…» Иван хмуро надавил кнопку дистанционника. Зазвучалженский эквивалент «козлетона»: по второй программе шёл сольный концерткиноактрисы Сидоровой. Скудин, ни эстрадой, ни кино вообще-то не увлекавшийся,конкретно Сидорову не любил до смерти и не мог взять в толк, кто первыйпридумал, будто она – большая актриса. Не говоря уже о певческих данных.
Третья программа осчастливила его мыльным сериалом. «Тызнаешь, Ракель, твоего Альберто вчера видели в ресторане с…»
И вот так – все четырнадцать каналов, чтоб их разорвало.Только на одном Ивану попался древний, очень милый советский мультфильм. Да итот кончился через минуту.
Чувствуя, что начинает звереть, Иван вырубил звук ипотянулся к телефону. А впрочем… кому он собирался звонить? Монохорд с Пархатымявятся только завтра, а Глеб и Марина не услышат, сколько ни жми на телефонныекнопки… Палец между тем проворно набрал номер Риты-Поганки, сам собой всплывшийв памяти. «Сестрёнка…» А что?!! Вот сейчас он поговорит с ней, а потомвысвистает на улице частника и заявится в гости, как тогда. С тортом и кагором.Только не на задворки Бассейной, в зловещую тень «Гипертеха», а наблагополучную Красноармейскую… Выяснит, кто это там таким басом лаял прошлыйраз в трубку… Проверит заодно, бросила ли курить, как он ей велел…
Минуту спустя Кудеяр свирепо хмурился и сам готов былотправиться за сигаретами в ближайший ларёк. К телефону никто не подходил.Возле уха звучали длинные гудки, холодные, равнодушные. Куда-то подевалась исама Рита, и бабушка Ангелина Матвеевна, и даже неугомонный престарелый сосед.Скудин опустил трубку, пытаясь сопротивляться внезапно накатившему ощущениюжути. Что-то произошло. Мгновенная и тотальная эпидемия. Нейтронная бомба сразуна всех, и мир вымер. Сделался безлюдным, как обратная сторона Луны…
И в это время телефон зазвонил сам. Вот так примерно вимпортных «ужастиках» и раздаются звонки с того света. Иван даже помедлилсекунду, прежде чем снять трубку. Но всё-таки снял.
– Иван Степанович? – услышал он голос Марининогоотца. – Иван Степанович, извините, я вас там от ужина не отрываю?..
Господи, как же обрадовался ему Кудеяр. Город за окном сновазаселялся людьми, медленно выплывая из небытия.
«Бду, бду, бду!»
– Ну, кисонька, давай. Ещё разик!
Веня показывал Коту Дивуару кусок аппетитнейшей краковскойколбасы, однако тот упорно игнорировал все призывы. Отвернулся и с вальяжнымвидом улёгся на полу, только кончик хвоста нервно подёргивался. Хватит, мол,третий дубль! Сколько можно? Достали! Где молоко за вредность?.. Придумали,понимаешь, фигню – жилетку на трёх пуговицах, очень удобную с их точки зрения.И добро бы просто жилетку, так на ней ещё карман, а в кармане железяка! Весомникак не меньше полутора фунтов. И вот он, Кот Дивуар, бегай им с нейтуда-сюда, словно в цирке дедушки Дурова! Да ещё поворачивайся по команде!..Налево-направо!.. Ну уж нет, ни один уважающий себя кот этого не делал, неделает и делать не будет. Даже у Куклачёва, укротителя вольных мышеловов,которого Кот Дивуар про себя считал живодёром…
Веня Крайчик отложил колбасу, взял кота под микитки и вместес жилеткой и прочим поднял к самому своему лицу.
– Оцарапает… – предостерёг Альберт. И сморщилсятак, словно рыжий свободолюбец уже оцарапал, да не Веню, а его самого.
Веня только нетерпеливо мотнул головой.
– Он его назвал биомассой, – тихо и оченьпроникновенно сказал молодой научный сотрудник, глядя Коту Дивуару прямо вглаза. Жёлтые и весьма, между прочим, умные. – Ты понимаешь, коташка? Онего назвал биомассой…
– Биологическим материалом, – вполголоса поправилАльберт.
– …Но ты-то, благородный зверь, ты-то, в отличие отнекоторых, должен помнить добро! Помнишь, как он тебе тогда сметаны в буфетекупил?!!
– Мяу, – сказал кот. И отвернулся. Он,естественно, помнил вкусную сметану, которую когда-то купил ему Глеб. И нетолько сметану. Но всё равно – ползать по пыльным вентиляционным каналам,повинуясь командам из крохотного динамика, установленного всё на той же жилетке…Нет, так далеко его благодарность не простиралась. Своя шерсть ближе к телу!
– Дай-ка я попробую. – Виринея повернулась к нимвместе с креслом и, прищурившись, негромко позвала: – Тварь мохнатая, тварьусатая! Встань передо мной, как лист перед травой! Бду, бду, бду!
– Пикапу, трикапу, скорики-морики… – передразнилбыло Альберт. Но…
Но!
Кот, выпущенный Веней и уже улёгшийся было на пол, сейчас жевскочил, как подброшенный пружиной! Распушил хвост и подбежал к Виринее! Жёлтыеглаза горели не просто умом, а форменным разумом. И жаждой выполнить любое еёповеление. О молоке за вредность он явно более не помышлял.
Виринея поставила кота на одну из клеток линолеума, туда,где были проведены мелом две линии. Сама приникла к поданному Альбертомустройству наподобие бинокулярного микроскопа и негромко скомандовала:
– Налево…
Кот послушно и мягко переступил лапами.
– Левее…
Кот опять передвинулся.
– Ещё левее…
Кот сделал маленький последний шажок, и ось кармашка точно совпалас чертой, обозначенной на линолеуме.
– Брависсимо! – восхитился Альберт. – Вер,может, объяснишь наконец, как ты это делаешь?
Виринея загадочно улыбнулась. Если форма действительноопределяется содержанием, то она являла этому наглядный пример. Изрядно похудевв экспедиции, она ни на грамм не располнела на домашних харчах.Новоприобретённого изящества фигуры не мог скрыть даже балахонистый рабочийхалат. Опять-таки волосы, радикально выгоревшие под заполярным солнцем, неторопились темнеть и всё более явственно наливались осенней золотой медью. Вглазах же у Виринеи завелась таинственная прозелень, и было замечено, чтоочками она стала пользоваться подозрительно редко.
Одним словом, девушка была похожа на себя прежнюю,доэкспедиционную, как чёткая цветная фотография, сделанная в солнечныйдень, – на мутное отражение в давно не мытом стекле.
Она проговорила не без насмешки:
– Вень, а зачем вообще ты над котом издеваешься? Может,лучше егильет[155] бы какой на Андрей-Саныча напустил?Простенько так, зато со вкусом… А то туда же, видеокамеру на коте. Технократнесчастный.
