История иудеев даёт нам пример — намёк — иллюстрацию — указание — на важный вывод: переход может быть очень долгим.
Если бы создание иудейского царства оставалось единственным примером, им легко было бы пренебречь. Но то же самое мы будем видеть при дальнейшем рассмотрении судеб других народов. Века понадобятся визиготам — чтобы превратиться в испанцев, франкам — чтобы стать французами и построить Париж, варягам — чтобы утвердиться в качестве правителей русских городов и княжеств. Индустриальная эпоха, конечно, ускоряет все процессы. Но даже она пока не смогла научить женщин вынашивать ребёнка быстрее, чем за девять месяцев. Точно так же и перемены в общественных — этнических — организмах будут идти своим — многовековым — темпом. И многим народам Африки, Азии, Южной Америки предстоит ещё очень долгое восхождение на индустриальную ступень.
Судьба персов побуждает нас сосредоточить своё внимание на другом феномене: внезапном, несоразмерном скачке военной мощи народа в момент перехода.
И опять же, этот пример не останется единичным в мировой истории. Мы увидим такую длинную цепь аналогичных взрывов военной энергии, что от них уже никак нельзя будет отмахнуться. В начале 4-го века до Р.Х. мало кто слышал о маленькой Македонии; к концу века она повелевает половиной мира. Неграмотный пророк начал проповедовать монотеизм нищим кочевникам Аравийского полуострова в середине 7-го века — и к началу века 8-го арабы владеют Южным Средиземноморьем, Малой Азией, Двуречьем. Завоевания норманов, турок-османов, потом турок-сельджуков, монголов — все они должны стать сигналами тревоги для нас, предупреждением о возможной опасности: малозаметный народ, рвущийся сегодня на индустриальную ступень, может вдруг взорваться изнутри и обрушить на остальной мир необъяснимую — непредсказуемую — военную мощь (например, найдя — или украв — дешёвый способ производства термоядерного оружия).
Наконец, судьба скифов лишает нас мечты о неизбежности хода мировой истории. Вслед за скифами мы увидим много других народов, которые не сумели — не нашли сил — преодолеть трудную ступень, не научились строить города, дороги, каналы, орошать и засевать поля, ушли во тьму веков, оставив лишь след в памяти тех стран, на которые они нападали. Видимо, и каким-то народам, старательно осваивающим сегодня приёмы индустриальной эпохи, не суждено пожать плоды её — они будут разорваны неизбежной внутренней борьбой, разбросаны по другим странам, растворены.
Неизбежности подъёма со ступени на ступень цивилизации не существует — это очевидно. Но там, где неизбежность оттеснена, мы должны искать причины происходящих перемен в свободном творчестве. Народ как творец своей судьбы — эта идея вдохновляла многих мыслителей. Народ, строящий свои социальные институты, свои нравы, верования и обычаи — не подобен ли он архитектору, строящему храм? И если это так, не пора ли нам вглядеться в судьбу самого знаменитого народа-строителя, на примерах законов которого мы учимся возводить колонны общественного здания и сегодня?
Глава I-2. НА ГРАНИЦАХ ДРЕВНЕГО РИМА 500 до Р.Х. - 500 по Р.Х
Мы не знаем, находились ли когда-нибудь племена латинов и сабинов, составившие первоначальное население Римского государства, в кочевом или мигрирующем состоянии. Легенда и традиция ведут отсчёт их истории от основания города Рима. 22 апреля праздновалось ежегодно как день, в который было совершено торжественное богослужение, знаменовавшее создание общего городского алтаря легендарным Ромулом. Хронологические таблицы монаха Дионисия Малого (6-ой век по Р.Х.), предложившего отсчитывать мировую историю от даты рождения Христа, определяют эту дату 753-им годом от основания Рима.1
Как разъясняет французский историк Фюстель де-Куланж, гражданская община Древнего Рима не состояла из отдельных лиц, но из семейств, курий (родов) и триб. Когда несколько семейств, имевших своих домашних богов, объединялись в курию, они основывали алтарь божества, общего всем семействам. Точно так же слияние нескольких курий в трибу знаменовалось учреждением нового культа, не отменявшего, однако, прежних богов. Наконец, слияние триб требовало учреждения нового алтаря и нового жреца при нём — так возникал город, urbis. (Аналогично этот процесс шёл и у греков: семейства сливались в фратрии, фратрии — в филы, филы — в город-республику.)2
Царь в Древнем Риме был одновременно и жрецом. Разница между царём и тираном состояла не в том, что царь был добрым, а тиран — злым, а в том, что тиран не выполнял религиозных обязанностей. Но военные дела часто требовали, чтобы царь покидал город вместе с войском. Отсюда возникла необходимость создания самостоятельной жреческой касты. Возможно, наличие верховного жреца, облеченного правом совершать богослужения, способствовало тому, что римляне в 510 году до Р.Х. свергли — за ненадобностью? — царей и учредили республику.
В первые столетия своего существования Рим находился в зависимости от — и под сильным влиянием — соседнего царства — Этрурии, располагавшегося на территории современной Тосканы. Могущество этруссков было испытано — и доказано — многими битвами на суше и на море. Ливий считает, что названия обоих морей, омывающих Италию — Тарентского и Адриатического — произошли от этрусских слов.3 Есть много свидетельств, указывающих на то, что два важных элемента осёдлого существования — каменные здания и письменность — развивались в Риме по этрусским образцам. Фантазия историка так воссоздаёт для нас картину жизни на улицах Рима в середине 6-го века до Р.Х.:
"Мы бы встретили там этрусских джентльменов, этрусских посланников, этрусских ликторов с их символами власти — топор и связка розог, этрусских архитекторов, каменщиков, плотников. Мы также увидели бы римских патрициев, сопровождаемых немногочисленной свитой, лидеров латинских городов, прибывших на совещание с римским царём… На торговых прилавках блистали бы чёрные глазированные вазы, бронзовые статуэтки, мебель, железная утварь и оружие, изделия из кожи, зеркала — всё этрусского производства. Там и тут мелькали бы импортные товары из других стран… Царь Сервий устроил около храма Дианы ежегодную ярмарку, открытую без всякой дискриминации для латинян, этруссков, греков, сирийцев, карфагенян".4
Однако отношения двух государств ни в коем случае нельзя уподобить отношениям между "народом Альфа" и "народом Бета". При всём экономическом, военном и технологическом превосходстве этруссков, оба народа сходны в главном: у них есть каменные города, и землепашество является основным видом трудовой деятельности. Каждое государство имеет определённую территорию, они заключают договоры и союзы, ведут торговлю, а если воюют, то ради какой-то определённой цели, а не ради уничтожения друг друга. Эти отношения так занимают всё внимание этруссков и римлян, что они как бы "проглядели" страшную опасность, надвинувшуюся в начале 4-го века до Р.Х. на них и на всю Италию с севера.
ВТОРЖЕНИЕ КЕЛЬТОВОни шли в бой, испуская дикий боевой клич. Их трубачи несли высокие трубы, издававшие оглушительный рёв. Их копья имели боковые зазубрины, раздиравшие рану в ширину. Мечи их всадников достигали метра длины, шлемы были увенчаны железными птицами. Отборные части вступали в битву обнажёнными, наводя ужас на противника зрелищем своей мощной мускулатуры.
