Что требовалось от человека в эмоциональном, физическом и финансовом плане, когда он вступал в ряды крестоносцев, и на его одежде на плече появлялся знак Христа? Какие вопросы задавали крестоносцы сами себе, и какое влияние это решение оказывало на их семьи?
Накануне Четвертого крестового похода минуло ровно сто лет с момента взятия в июле 1099 Иерусалима армиями Первого крестового похода. Таким образом, за время походов предыдущих поколений накопился достаточный объем сведений, который передавался в семьях из поколения в поколение, пересказывался при дворах, в тавернах, площадях и постоялых дворах по всей Европе. Крестоносцам Иннокентия не приходилась делать шаг в неведомое, какой делали рыцари 1095 года. Но являлась ли информация о крестовых походах стимулом к участию в них, остается открытым вопросом. Даже в столь жестокое время, каким был XII век, участие в крестовом походе было исключительно суровым испытанием, требовавшим крайнего напряжения всех физических, умственных и духовных усилий.
Во-первых, огромную трудность представляло само путешествие. От Северной Франции до Святой Земли почти 2500 миль — и это расстояние приходилось покрывать части по морю, отчасти верхом, а если лошадь падет от истощения, то и пешком. Если какая-то часть знати привыкла к перемещениям между европейскими дворами, то лишь немногие из крестьян, составлявших пехоту, когда-либо покидали окрестности своих деревень. И для знати, и простолюдинов крестовый поход становился величайшим испытанием всей жизни.
С конца XII века морские экспедиции крестоносцев стали обычным явлением, поскольку, учитывая плачевное состояние дорог в средневековье, такой способ передвижения был весьма эффективен. Но вот отношение к открытому морю оставалось сложным. Пятьдесят лет спустя после Четвертого крестового похода Жан де Жуанвиль, рыцарь первого крестового похода короля Людовика XI Святого, говоря о молитвах и песнопениях соратников, ярко описал страхи человека сухопутья, оказавшегося в открытом море:
«Мы не видели ничего, кроме моря и неба, и с каждым днем ветер уносил нас все дальше и дальше от земли, где мы родились. Я говорю об этих деталях, чтобы вы могли оценить решимость людей, которые, присвоив чужую собственность или же пребывая в состоянии смертного греха, отважились поставить себя в столь ненадежное положение. Ибо что может сказать путник, отправляясь вечером спать, если утром он может проснуться на дне моря?»[43]
Продолжительность похода также могла служить камнем преткновения для тех, кто загорелся идеей священной войны. Папа Римский Иннокентий говорил лишь о двухлетнем обете — хотя предыдущие походы, например, Первый крестовый, продолжались куда дольше. Опытных военных можно было набрать только при королевских или некоторых знатных дворах. В случае острой военной опасности мог использоваться чрезвычайный призыв, но здесь был другой случай. Рыцари привыкли служить своему господину определенный фиксированный срок, который обычно составлял порядка сорока дней в году. Однако Господь Вседержитель требовал куда более продолжительной службы. Хотя формально Участие в крестовом походе было делом исключительно добровольным, не приходится сомневаться, что если дворянин решался принять крест, то его рыцари, невзирая на возраст и физическое состояние, вынуждены были разделить энтузиазм господина.[44]
Самым гнетущим чувством для крестоносца — которое испытывало и большинство других солдат на протяжении всей истории человечества — был страх гибели или пленения. Уровень смертности в первых крестовых экспедициях был воистину устрашающим. Потери от военных действий дополнялись смертностью от болезней и голода. Даже при всей ограниченности нашей информации мы знаем, что смертность в Первом крестовому походе составила примерно 35 %, а при пересечении германцами Малой Азии во время Второго крестового похода она достигала 50 %.[45]
Имеющимся данным по средневековому периоду недостает точности современных отчетов, они сообщают в основном о знати, а не о простолюдинах. А ведь уровень потерь среди последних наверняка был выше из-за худшего оснащения и питания, а также из-за их меньшей значимости в качестве пленников. Примечательно, что участники крестовых походов были готовы нести столь тяжелые потери. Для крестоносца страх смерти смягчало обещание статуса мученика за веру и гарантированного места в раю. Средневековые войны были жестоки и в Европе, но такие специфические трудности крестового похода, как расстояние, климат, неизвестный враг и проблемы со снабжением, создавали дополнительный фон опасности.
Рассказы тех, кто выжил в предыдущих крестовых походах должны были поведать об этих трудностях тем, кто лишь собирался войти в ряды крестоносцев в 1199 и 1200 годах. Рассказ о Первом крестовом походе Фолькера Шартрского, написанный примерно в 1106 году, описывал смятение, охватившее христианский стан во время битвы при Дорилаиме в Малой Азии 1 июля 1097 года: «Мы сбились вместе, словно овцы в стаде, дрожащие и напуганные, окруженные со всех сторон врагами, так что невозможно было никуда двинуться».[46] Другой, очевидец вспоминает: «турки могучим потоком ворвались в лагерь, разя стрелами из своих луков, убивая пеших пилигримов… не щадя ни стариков, ни молодых».[47]
Раймонд Агуилерский во время Первого крестового похода состоял священником при Раймонде Сен-Жильском, графе Тулузском, и его отчет о битве при осаде Антиохии (1098) описывает нам смятение боя:
«Дерзость врага нарастала… наши люди, рассчитывая на выгодное возвышенное положение, бились с неприятелем и отбросили его при первом натиске. Однако, забыв об угрожающем положении и стремясь к грабежу, они все же были обращены в бегство. Более ста человек погибло в воротах города, а еще больше полегло лошадей. Турки, достигшие основания крепости, хотели спуститься в город… Битва шла с утра до вечера с такой яростью, о которой прежде никогда и не слыхивали. Нас постигло ужасающее и небывалое бедствие, и среди потока стрел, камней и копий пали столь многие, что люди утратили чувствительность. И если вы спросите, как настал конец битвы, то я отвечу, что спустилась ночь».[48]
Спустя почти пятьдесят лет французское войско во время Второго крестового похода претерпело еще большие страдания. Оно было почти полностью уничтожено турками на юге Малой Азии. Одо Дейльский, участник этой экспедиции, описывал состояние выживших, медленно собиравшихся в лагере: «Той ночью сна не было, и каждый, потеряв навсегда хоть одного товарища, с радостью приветствовал того, кто был лишь ограблен, забыв об ущербе».[49]
