Но в поддержке движущей силы и придании в то же время чрезмерной важности этим фрагментам верований прошлого и заключалось, в основном, недовольство многим в институте Церкви. Временами эти популярные теории бывали не более чем искаженными церковными проповедями, временами люди, произносившие их, обвиняли церковный символизм в стремлении к идолопоклонству. Иногда они настаивали на том, что святые дары были неэффективными, потому что к ним прикасались недостойные священники. Их протест был, скорее, интеллектуальным, чем моральным.
«Крикуны в начале XII века, – говорит мистер Никерсон, – начали с поигрывания одними руками, как, например, Билли Сандей и его племя. Их шумные карьеры оставили едва заметные следы. В основном они критиковали Церковь за богатство и гордость, сравнивая их с нищетой ее Создателя и унижением, которому она учит».[26]
Однако было бы ошибочным предположить, что выживание ереси в Средние века было логичным исходом интеллектуального возрождения в XI–XII веках. Главное течение средневековой мысли устремлялось в основном к широкому каналу ортодоксального католицизма. Наследие Средних веков – это наследие веры, и средневековые ереси ничего к этому не добавили. Корни средневековых ересей следует искать в коррупции, процветавшей в Церкви, а не в великом расцвете ума людей, живших в XI веке. Ни один средневековый еретик не оставил хоть сколько-нибудь заметного следа в литературе, философии или искусстве. Если попросить кого-нибудь составить список двадцати наиболее прославившихся людей в XI–XIII веках (прославившихся за особый ум, какие-то организационные качества или за художественные таланты), то выяснится, что в их число трудно включить хотя бы одного еретика.
И в самом деле, активность этих ранних еретических проповедников, каждый из которых устраивал собственный маленький водоворот ереси, направленный против Церкви, представляет небольшой интерес для историков, разве что как антисвященническая пропаганда. Такие люди, как Еон де Летуаль или Генри Лозанский существовали не для того, чтобы созидать, а для того, чтобы разрушать. Грубость их разоблачений, всегда негативный характер всего, что они говорили, стали причиной того, что их влияние было локальным и эфемерным. Однако в XII веке все эти мелкие ручейки ересей стали постепенно стекаться в два-три широких потока, каждый из которых обретал все большую движущую силу. Без сомнения, в каждом из них были элементы большей или меньшей враждебности к Церкви. Церковь была основой всего, и тот, кто критиковал ее богатство, тем самым обвинял ее священников, высмеивал ее Святые Дары.[27] Однако конструктивные философии, выдвинутые против католицизма многочисленными сектами, были совсем иными.
Вальденсы
Прежде чем говорить о ереси альбигойцев, которая, без сомнения, была наиважнейшей из всех ересей и с которой мы начнем их серьезное рассмотрение, следует сказать несколько слов о вальденсах. Секта была основана в 1170 году неким Пьером Вальдо, богатым, но неграмотным купцом из Лиона. Подготовив для публики перевод евангелий и нескольких других книг Библии, он избавился от всей своей собственности и в ожидании святого Франциска Ассизского стал жить в полной нищете. В ту пору ему еще не приходило в голову порвать с Церковью – он был реформатором, а не еретиком. С самого начала у него было много последователей. Он и его ученики привыкли проповедовать на улицах и в общественных местах; послушать их собирались целые толпы. Потому что среди людей бытовало неприятие тех мест, где проповедовали католические священники, и это добавляло проповедям вальденсов прелесть новизны.[28]
«Многие кюре, как правило, совсем, и не думали проповедовать, что и к лучшему. Но, поскольку людей необходимо было наставлять, они приводили профессиональных проповедников. Это были духовные, даже светские лица, для которых кочевые проповеди стали делом жизни». К счастью, для некомпетентных кюре, которые сами не умели должным образом обращаться к людям, они переходили от прихожанина к прихожанину из денежных соображений. Благодаря им, движение кочевых проповедников ширилось, они даже образовывали «проповеднические компании», которые заключали контракты на проведение всех церковных обрядов с целыми провинциями или группами прихожан, так что нуждающиеся всегда могли позвать к себе священника, обратившись в подобную компанию. Существует доказательство того, что такая странная компания действовала в Нормандии:
«Церковь была встревожена… Она опасалась – и не без оснований, – что эти незнакомцы развеют среди людей семена фальшивых доктрин… Парижский Церковный собор в 1212 году запретил незнакомцам проводить все церковные обряды – до тех пор, пока их права на это не подтвердит епископ провинции».
Конечно же, такого рода проповедование евангелий людьми, большая часть которых была неграмотной и не имела теологической подготовки, не могло долго оставаться незамеченным церковной цензурой. В 1179 году архиепископ Лиона запретил им проповедовать, а поскольку на его запрет не обратили внимания, он отлучил Валь до и некоторых его последователей от Церкви. Лишившись, таким образом, возможности слушать проповеди собственного епископа, вальденсы смело обратились к Латеранскому церковному собору. Александр II позволил им вернуться в лоно Церкви, однако настоял на том, чтобы для проведения собраний и служб они просили разрешения у местного епископа. Прошло еще пять лет, и после повторных жалоб архиепископа на их поведение они были окончательно отлучены от Церкви папой Люцием III на Церковном соборе в Вероне. Впрочем, уже в 1218 году своего рода Церковный собор вальденсов беспрепятственно прошел в Бергамо, что доказывает, что церковные власти смотрели на них сквозь пальцы.
Единственный пример весьма специфичного законодательства, направленного против вальденсов – это яростное заявление Педро II Арагонского в 1198 году. Он издал указ, по которому все вальденсы должны были уйти из страны; все еретики, обнаруженные в королевстве, подлежали немедленному сожжению на костре. Серьезность этого указа, карающего еретиков смертью, была беспрецедентной. Без сомнения, подобное наказание было названо лишь для устрашения. Король приказал изгнать еретиков и конфисковать их собственность, но те из них, кто ослушивался королевского указа, должны были быть подвергнуты наказанию, причем не как еретики – в вину им официально вменялось то, что они осмелились ослушаться указа самого короля. Впрочем, не все было так просто. Вскоре после этого легкомысленный правитель участвовал в битве против крестоносцев де Монфора на стороне еретиков. Должно быть, прав мистер Никерсон, предположивший, что, будь вальденсы единственными еретиками на поле боя, не было бы ни Альбигойского крестового похода, ни инквизиции.
