Пока русские жаловались своему святому на постигшее их несчастие, Карл XII возносил благодарение Богу и приуготовлялся к новым победам.
Польский король уже ожидал скорого нападения врага своего, победившего датчан и московитов. Он еще теснее объединился с царем, и оба сии государя договорились о встрече, чтобы принять надлежащие и согласованные меры. Они съехались в Биржах, небольшом литовском городке, без соблюдения всех тех церемоний, каковые обыкновенно лишь замедляют ход дел. У северных государей нередко практикуется таковая непринужденность, которая еще не вкоренилась на юге Европы. Пятнадцать дней Петр и Август провели предаваясь удовольствиям, кои доходили до крайних излишеств, поелику царь, хотя и желавший цивилизовать свой народ, сам никогда не мог подавить в себе опасные наклонности к разврату и пьянству.
Польский король обещал предоставить ему пятнадцать тысяч немецких солдат, каковых предполагалось купить у разных германских государей на царские деньги. Петр, в свою очередь, должен был послать в Польшу тоже пятнадцать тысяч своего войска, дабы обучилось оно искусству войны, и обещал заплатить королю в течение двух лет три миллиона риксталеров. Ежели таковое соглашение осуществилось бы, то принесло бы всеконечную погибель шведскому королю, дав скорейшее средство сделать из московитов настоящих солдат и, возможно, выковать цепи рабства для немалой части Европы.
Карл XII решил помешать польскому королю воспользоваться плодами сего союза. Проведя зиму неподалеку от Нарвы, явился он к Риге, каковую столь безуспешно осаждал Август. Саксонские войска были расположены вдоль берегов Двины, которая в сем месте изрядно широка, и им надлежало пробиться на другой берег, защищаемый шведами. В то время король Август заболел и не мог командовать, что было поручено фельдмаршалу Штейнау, а также находившимся под его началом принцу Фердинанду, опекуну герцога Курляндского, и все тому же Паткулю, который в защиту своего отечества противу Карла XII взялся за оружие после того, как с опасностию для жизни отстаивал его с пером в руках. Шведы соорудили большие суда, имевшие совершенно новое устройство — их очень высокие по сравнению с обыкновенными борта могли подниматься и опускаться, наподобие подъемных мостов. В поднятом состоянии они защищали перевозимых солдат, а в опущенном служили мостками для высадки на берег. Карл употребил еще и другую хитрость. Заприметив, что ветер дует как раз с его берега к югу, прямо на вражеский лагерь, велел он зажечь большие кучи мокрой соломы, и густой дым закрыл от саксонцев все его действия. Вдобавок были пущены на реке лодки тоже с дымящей соломой, и в сем густом облаке неприятель не мог увидеть, когда шведы начали переправу. Уже на середине реки король сказал генералу Реншильду: «Что ж, Двина будет для нас так же милостива, как и море у Копенгагена. Поверьте, генерал, мы побьем их». Через четверть часа он был уже на другом берегу, хотя ступил на него лишь четвертым, что весьма его раздосадовало. Карл сразу же выгрузил пушки и бросился в атаку на неприятеля, каковой, ослепленный дымом, ответствовал ему лишь редкими беспорядочными выстрелами. Когда ветер рассеял сей дымный туман, саксонцы увидели прямо перед собой наступающего на них шведского короля.
Но фельдмаршал Штейнау не терял ни минуты и, завидев неприятеля, сразу же кинулся вперед с лучшей своей кавалерией. Страшный удар обрушился на шведов как раз в тот момент, когда у них выстраивались батальоны. Ряды смешались, и солдаты побежали к реке. Однако уже в воде королю с легкостию, как на учении, удалось собрать их. И тогда, в сомкнутых рядах, шведы отбили фельдмаршала и начали выходить на равнину. Штейнау почувствовал, как дрогнули его солдаты, и, будучи опытным генералом, отвел их на сухое место, защищенное с одного фланга болотом, а с другого лесом, где он поставил свою артиллерию. Сия авантажная позиция, равно как и то, что у них было время опомниться от сей неожиданности, возвратили саксонцам все их мужество. Но Карл, имея пятнадцать тысяч солдат противу двенадцати, не колебался. Да и вся артиллерия Штейнау состояла из одной железной пушки без лафета. Началась беспощадная и кровавая битва. Под принцем Фердинандом было убито две лошади. Трижды оказывался он посреди польской гвардии, и, наконец, удар мушкетного приклада свалил его наземь. Солдаты пришли в замешательство и не думали более о победе. Всего избитого и наполовину мертвого герцога кирасиры едва вытащили из свалки, где лошади уже топтали его копытами.
Одержав победу, шведский король поспешил к столице Курляндии Митаве. Все города сего герцогства сдавались на милость победителя. Это была скорее прогулка, чем завоевание. Он не останавливался в Литве, покоряя все на своем пути, исполненный при сем весьма лестными для себя чувствованиями, каковые самолично и выразил, вступив в тот самый городок Биржи, где еще несколько месяцев назад царь и польский король замышляли его погибель.
Именно здесь задумал он свергнуть короля польского с престола руками самих же поляков. Однажды сидел он за столом, погрузившись в сей замысел, среди глубокого молчания и всегдашнего своего воздержания от вина. Один немецкий полковник довольно громко сказал, что трапезы царя и короля польского, тут же происходившие, несколько отличались от обедов Его Величества. «Да, — ответствовал ему король, — тем легче я побеспокою их желудки». Так оно и вышло на самом деле. Присовокупив к силе оружия своего немного политики, не замедлил он завершить все приуготовления к замышлявшемуся.
Польша, часть древней Сарматии[16], по своим размерам немногим более Франции, хотя и при меньшем населении, которое, правда, превышает шведское. Она была обращена в христианскую веру всего семьсот пятьдесят лет назад. Как ни странно, однако, язык римлян, никогда не достигавших сих пределов, широко распространен в одной лишь Польше, где все говорят по-латыни, даже слуги. Обширная сия страна весьма плодородна, но люди мало трудолюбивы. Работники и торговцы здесь — это шотландцы, французы, но более всего евреи, у которых построено почти триста синагог. Они закупают по низким ценам зерно и прочие товары и перепродают оные в Данциге и Германии, откуда привозят предметы роскоши для аристократии и дворянства. Таким образом, страна с прекрасными реками, сочными пастбищами, соляными копями и богатыми урожаями прозябает при такоЕом изобилии в бедности, поелику народ остается в рабском состоянии, а дворянство кичливо и праздно.
Правление в Польше есть точная копия древних кельтских и готских порядков, каковые были изменены в других странах. Это единственное государство, сохранившее именование Республики вкупе с королевским достоинством.
Здесь каждый благородный человек имеет голос при избрании короля, равно как и право самому быть избранным. Сие наипрекраснейшее из установлений связано с величайшими злоупотреблениями, ибо трон почти всегда продается за деньги. А поелику сами поляки редко достаточно для сего богаты, то зачастую достается он чужеземцам. Дворянство и духовенство, борясь противу королевских посягательств, всячески защищают свои свободы и в то же время лишают оных всю остальную нацию. Народ пребывает поголовно в рабском состоянии. Такова уж судьба человечества, что наибольшая его часть тем или иным образом угнетается самой малой! Крестьянин сеет не для себя, но для сеньора, коему принадлежит не только земля и труд его рук, но самая его жизнь. Зато все, что относится к дворянству, сохраняет полную независимость: чтобы судить дворянина, надобно собрание всей нации; арестовать его можно лишь после вынесения приговора, а посему виновный почти всегда остается безнаказанным. В стране множество бедных дворян; они нанимаются за плату к знати и исполняют самые низменные должности. Эти люди предпочитают прислуживать равным себе, чем обогащаться торговлей, и, ходя за лошадьми, именуют себя королевскими электорами и тираноборцами.
