Глава четвертая
НЕВЕРОЯТНАЯ ТОЧНОСТЬ
Ненастным ноябрьским днем 1880 года юный и исполненный энтузиазма англичанин, привлеченный загадками и тайнами великих пирамид, сел на пароход, отправляющийся в Каир. Он намеревался предпринять невиданное по глубине и масштабу исследование храмов и памятников плато Гиза. Вместе с самыми современными измерительными приборами он взял с собой. достаточный запас продовольствия и оборудования, чтобы выжить в жаркой, безлюдной и враждебной пустыне, где нападения бандитов на европейских путешественников считались обычным делом.
Сэр Уильям Мэтью Флиндерс Петри (1853–1942) увлекся Египтом еще в нежном возрасте. Его отец, инженер Уильям Петри, был горячим поклонником Чарльза Пиацци Смита, знаменитого королевского астронома Шотландии, который в 60-х годах девятнадцатого века привлек внимание к Великой пирамиде, издав книгу «Наше будущее в Великой пирамиде» и приведя убедительные доказательства давней теории о том, что конструкция и размеры пирамиды отражают геодезические данные, касающиеся размеров Земли. Однако Смит не мог приписать подобные достижения инженерной мысли древним египтянам, о которых Библия отзывалась с некоторым пренебрежением, и поэтому он пришел к выводу, что строителей пирамид вдохновлял сам Господь — точно так же, как он вдохновил Ноя на постройку ковчега во время Потопа или Моисея на сооружение Ковчега Завета. Подобные рассуждения, в свою очередь, побудили шотландского «пирамидолога» по имени Роберт Мензис выступить с заявлением, что внутренние размеры Великой пирамиды являются закодированными пророчествами, в которых описаны события прошлого, настоящего и будущего, в том числе и второе пришествие Христа.
Такое несчастливое стечение обстоятельств привело к тому, что теории Смита относительно геометрии пирамид стали сваливать в одну кучу с безумными идеями Мензиса о библейских пророчествах. Революционные открытия Смита были отвергнуты сообществом египтологов как абсурдные и осмеяны в прессе. Несмотря на все эти насмешки, на Флиндерса Петри в высшей степени необычные утверждения Смита произвели огромное впечатление. Он решил пойти по пути учителя отца и либо подтвердить, либо окончательно опровергнуть теории Смита.
Петри испытывал страсть к памятникам Древнего Египта, чувствуя себя обязанным сохранить чудеса прошлого, а не эксплуатировать их ради собственной выгоды — именно за это он подвергал резкой критике своих современников. Так, например, он пришел в ужас от взрывных работ среди руин Храма Сфинкса, которые проводились под руководством так называемых египтологов, убежденных, что под землей, в тайной камере, спрятаны сокровища, охраняемые механическими устройствами в человеческом облике. «Больно видеть, — писал он, — с какой скоростью уничтожаются все памятники и как мало внимания уделяется их сохранению».
Прибыв в Гизу, Петри приступил к исследованию и тригонометрической съемке всего искусственно выровненного плато. В целях достижения максимальной точности все данные многократно перепроверялись. Вот что писал сам Петри по этому поводу: «В результате этой огромной работы после соответствующих вычислений не осталось практически ни одного пункта, где погрешность достигала бы четверти дюйма [6,3 миллиметра], причем в большинстве случаев она не превышала одной десятой дюйма [2,5 миллиметра]».
По завершении исследования плато Гиза Петри сосредоточил свое внимание на внутренности памятников и храмов — с такой же приверженностью к максимальной точности в измерениях. («Вместо того чтобы просто измерить расстояние между стенами, не обращая внимания на отклонения, я всегда использовал отвесы для обмера вертикальных поверхностей и уровни для горизонтальных».) Он так увлекся этой кропотливой работой, что после ужина — когда мешавшие ему туристы уже удалялись — возвращался в темное внутренне пространство одной из пирамид и не выходил оттуда до самого утра, пока не всходило солнце.
Петри быстро понял, что результаты его титанического труда «решительно опровергают» теории таких пирамидологов, как Смит. Его уточненные данные не совпадали с теми, которые использовал Смит для своих вычислений, и полностью опровергали его выводы. Петри отнюдь не радовался этому, признаваясь, что предпочел бы, чтобы не он, а кто-то другой обнаружил «мерзкий маленький факт, убивший прекрасную теорию». Тем не менее некоторые из гипотез Смита возродились и получили подтверждение уже в настоящее время — благодаря работам таких специалистов, как Ливио Стеккини и Уильям Фикс (см. главу 1).
Сам Петри нашел подтверждение давней теории — о том, что «угол наклона граней Великой пирамиды рассчитан так, чтобы радиус описанной около основания окружности равнялся высоте пирамиды». Другими словами, пропорции сооружения точно отражали математическое значение числа «пи». Кроме того, Петри подтвердил, что размеры камеры Царя свидетельствуют о знаний геометрии Пифагора.
Меньшинство,
намного превосходившее современников
Нет смысла отрицать, что Петри испытывал благоговейный трепет перед строителями египетских пирамид. Он пришел к убеждению, что носители такой совершенной технологии принадлежали к «новой расе», правящей элите, которая в эпоху Древнего Царства руководила сооружением пирамид, храмов и памятников.
Что это была за «новая раса», так и осталось неясным, поскольку отличавшийся консервативными взглядами Петри рассматривал этих людей как немногочисленную группу избранных, обладавших технологиями, значительно превосходившими все то, что имелось у их современников. Они были руководителями строительства, определявшими буквально все — какой камень нужно использовать, какие инструменты применить, какие углы и размеры должны быть у возводимого сооружения. После того как все необходимые распоряжения были сделаны, завершение работы возлагалось на плечи рабочих, и такое положение дел заставляло Петри отмечать непростительные ошибки, которые наряду со свидетельствами необыкновенного мастерства встречались в таких сооружениях, как Великая пирамида. Так, например, Петри описывал точность разметки занимающего пять гектаров основания пирамиды как «триумф строительного искусства, когда величина ошибок не превышала толщины большого пальца», но в то же время изумлялся «поразительной небрежности и неуклюжести» тех, кому было поручено завершить строительство. «Рядом с этими удивительными достижениями, — признавался он, — мы наталкиваемся на самые невероятные ошибки в нивелировании, облицовке, распиливании и сверлении».
Петри пришел к убеждению, что «образцы необыкновенного мастерства, часто встречающиеся в древности, определялись не столько широким распространением знаний и навыков, сколько меньшинством тех, кто намного превосходил своих современников; любое участие этих людей приводило к созданию шедевра. Только так можно объяснить сочетание шедевров с грубой и даже неаккуратной работой, встречающейся среди зданий и памятников этого же периода».
Что же это за «меньшинство, намного превосходившее современников», и что это за «новая раса», якобы существовавшая в Египте в незапамятные времена?
Археологические находки говорят в пользу гипотезы, что неизвестная раса, обладавшая беспрецедентными техническими знаниями, появилась в Египте еще в додинастическую эпоху, то есть примерно в 3500–3100 году до нашей эры. Захоронения в северных районах Верхнего Египта, датируемые концом этого периода, содержат «анатомические останки людей с гораздо большим объемом черепа и более высоких, чем коренное население этих мест». Выдающийся египтолог Уолтер Эмери, детально изучивший додинастическое и династическое общество Египта, был настолько поражен этими открытиями, что в своей книге «Древний Египет», вышедшей в 1961 году, сделал следующий вывод:
