Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
— Где ваши доктора? Где? — громким шепотом, чтобы не потревожить малышку, спрашивал Василий у толстой насупившейся медсестры, дежурившей в приёмном покое.
Та раскорячилась на стуле. Толстые ноги — в коричневых чулках с кружевами, напоминающими узоры, проточенные короедом в сердцевине сосны. Водит пальцем по раскрытому на коленях журналу, отыскивая нужную строчку. К уху прижата телефонная трубка. Сквозь пластик слышатся звуки Канкана. Осветленные волосы стянуты резинкой в пучок на затылке. Очки с пластмассовыми дужками опираются на самый кончик острого кукольного носика. Полы белого халата не первой свежести едва стягиваются на большом животе, цепляются половинками разноцветных пуговиц за надшитые сверху петельки из фиолетовой тесьмы.
— Сегодня воскресенье, — возмущенно шевелит крыльями ноздрей. Наклонила голову ещё ниже, будто нашла важную строчку.
— Гдееее доооктор? — Василий старался голосом просверлить панцирь равнодушия.
Чувствовал, как вспенивается ненависть ко всему. К пожилому щуплому охраннику в фуражке железнодорожника, который, недовольно бурча, прикрыл уличную дверь. Отошел поставить алюминиевый чайник на электрическую плитку. К этой дежурной тетке с журналом, сопящей под нос ругательства. К инвалидным креслам слева от стойки регистрации. К металлической каталке, перегородившей подход к лифту. К мерцающему свету дневных ламп. К серым облупившимся стенам, отдающим подвальной сыростью. Даже к жене, прильнувшей сзади к его спине и бессильно положившей руки ему на плечи.
— Идет, — спокойно произнесла медсестра, не поднимая головы, словно вычитала это слово в открытом журнале. Затем, как бы рассуждая сама с собой, добавила: — Он один, а вас много…
Василий повернул голову к жене. Хотел сказать ей что-то ободряющее. Но понял, что не сможет удержать клокочущее внутри пламя. Промолчал, стиснув зубы. Чувствовал ее лицо, уткнувшееся между лопатками. Чувствовал, как беззвучно текут слезы, пронизывая его тонкую футболку. Как горячий воздух толкает в спину, когда она, чуть отстраняясь, выдыхает после глубокого горького вздоха.
Вдруг подумал, что по забывчивости заправил футболку в спортивные брюки. Что жене никогда не нравилось, и она всегда из-за этого ворчала. Но сейчас молчала — это было теперь неважно. Значит, многое из того, что она раньше говорила, просила, можно вообще опустить. Делать только то, что необходимо. Но разве можно знать, что на самом деле наиболее существенно, пока не произойдет нечто трагичное. После чего перестаёшь придавать значение всему остальному. А когда проходит, тебя снова грузят ненужными условностями, обязанностями, просьбами. И снова ждать, ждать, ждать — пока случится нечто…
Полуторагодовалая Лера лежала на отцовских руках. С затухающим сознанием продолжала баюкать игрушку. Личико покрывал нездоровый румянец. Словно только с мороза. Если бы такая же розовая сыпь не выделялась не шейке и ручках. Из-под едва приоткрытых век пробивалась яркая синева глаз, словно узенький кусочек безоблачного неба, притаившегося в её глазах.
— Где он ходит?! — Василий жаждал движения. Броситься врачу навстречу. Но куда? Прорваться к лифту или взбежать на второй этаж. А вдруг они с доктором разминутся?
И тогда снова слушать этот идиотский зажигательный канкан, рингтоном в телефоне. Острые пронзающие пики звучащих скрипок и оглушающий ритм труб рисовали в воображении женские ножки, кокетливо выбрасываемые из-под воланов и рюш вздернутых платьев. И надо слушать! Ибо где-то посреди обнаженных плеч, открытых декольте и белых рук в кружевных перчатках до локтей скрывается он, добрый доктор, заплутавший в водовороте оголенных женских прелестей…
Затем возмущённый, недовольный сонный голос с требованием передать телефон медсестре.
И от безысходной бурлящей внутри Василия энергии с музыкальным сопровождением, ритмичным стуком каблуков и душевной опустошенностью, каждое произнесенное им слово казалось пропитано желчью. Щёлочью, способной расщепить всё вокруг, но только не безразличие медсестры и дежурного доктора с телефоном!
Скарлатина оказалась не такой опасной… Через три недели Валерия с мамой были уже дома. Не забыли и серого медвежонка. Он стал талисманом здоровья дочери, законно присутствовал на семейных обедах и торжествах. У него было своё место за столом, своя постель и собственный уголок за кроватью дочки — игрушечный светло-серый домик с тёмной крышей и набором детской мебели.
Этот медвежонок стал спасением в небольших семейных конфликтах. Разговаривая за него Василий, менял голос, — тот становился низким и трескучим, как у древнего старца. Старался изрекать цитаты, пословицы, поговорки. Звучало, как народная мудрость.
Дочка приняла условия, со временем стала прислушиваться к советам игрушки. Иногда сама брала медвежонка и шла к отцу с откровенными вопросами, которые напрямую постеснялась бы задать. Во время редких ссор Василий одевал перчаточную куклу на руку, вынуждая её быть третейским судьей. Оказалось — очень удобно. Вроде кто-то со стороны взглянул на ситуацию и дал независимый совет.
Только однажды третейский судья не справился со своей ролью. Не смогли они дочку удержать…
Валерия была не высокая, но стройная как тростиночка. Узкие бедра, скромная грудь. Лицо в ореоле темных волос. Постоянная улыбка на пухлых ярких губах. Широко распахнутые голубые глаза выплескивали на собеседника небесную даль, ограниченную широким разлетом сросшихся черных бровей. Когда хмурилась, те выгибались вверх, словно крылья взлетающей чайки. В глубине зрачков посверкивали колючие молнии.
Валерия окончила медицинское училище. Василий помог устроиться медсестрой в Морскую больницу на Фонтанке. Сутки через трое. Одно из самых благополучных учреждений города, на балансе пароходства. Лечились там, как правило, моряки загранплавания.
— Чем чёрт не шутит, — говорил Василий жене, когда в дежурство дочери они оставались одни, — найдется какой штурман перспективный или механик. Приглянутся друг другу… Моряки народ денежный. Будет вещи возить из-за границы. Валюта — дело надёжное. Бедствовать не придётся!
Когда дочка стала выходить на работу «сутки через двое», на это внимания не обратили. Мало ли какая производственная необходимость! Василий, бывало, и по три дня со службы не возвращался, случись в районе какое тяжкое преступление.
Но когда дочка стала пропадать «сутки через сутки», решили с ней поговорить. Оказалось — влюбилась она в моряка, как и мечтали родители… Да только тот случился американцем, да еще и чернокожим! Получил травму на пароходе, вот и лечился в морском госпитале. Дочке уже исполнилось двадцать, считала себя совсем самостоятельной.
Больше двух месяцев они… дружили. Потом улетел её возлюбленный к себе на родину. Лера стала чаще бывать дома. Но это не радовало — слишком резко она изменилась. Стала скрытной. Видно, хочет иногда что-то рассказать отцу с матерью, да одёрнет себя — и свет в глазах гаснет, словно свеча, накрываемая колпачком. Стала раздражительной и своенравной. Чуть что не по ней — хлопает дверью и уходит на работу или к подругам. Через день возвращается, как ни в чем не бывало, и молчит. В комнату уйдет и письма пишет. Ляжет на диван и смотрит в потолок, словно ответ там читает.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
