Деревья эхомвернули ей крик, и Кэт бросилась бежать. Пичуга юркнула в кусты и затаилась.Несколько минут лес был тих, а потом на поляну вышел Николай, босыми ногами онбесшумно ступал по опавшей листве. Проклятый из рода Радзивиллов поднялброшенную куртку и долго держал ее у лица, вдыхая быстро ускользающий запахчеловека, который провел под этой курткой ночь.
После всегопережитого в парке странно было видеть лица людей. Они толпились на остановке,ожидая автобуса, хмурые, сонные. Из-за спин взрослых вперед пробивались дети,носились около застывших фигур, взвизгивали на вздрагивающую Кэт сперебинтованной рукой поглядывали с неудовольствием. В грязной рубашке, безкуртки...
Кэт сжала губы ипошла пешком. Вильнюс — город небольшой, здесь куда угодно можно добратьсясвоими ногами. Про забытую в парке сумку вспомнилось с ленивым безразличием.Ключи от квартиры лежали в кармане джинсов, остальное было неважно.
Дома она надолгозастыла перед зеркалом в прихожей. Все, как прежде, — лицо, волосы, руки, ноги.Человек. Но отчего же ей кажется, что в какой-то момент она была волком? И неужелиэто может повториться вновь?
Ее качало изстороны в сторону, хотелось закрыть глаза и упасть. Но стоило ей смежить веки,как вспоминался лес, под мягкими лапами шуршала листва. По телу пробежали мурашкиночной боли. Не может быть!
Кэт вбежала вванную, захлопнула за собой дверь, закрыла замок. Зачем-то погладила его,словно накладывала дополнительное защитное заклинание. Но ведь в квартире онабыла одна! Сорвала с руки повязку. Это была светлая тряпка. Секунду держала вкулаке, но вдруг, вскрикнув, бросила под раковину. На руке когда то была рванаярана, словно провели несколькими когтями разом. Или зубами. Неровные края ещебугрились, но рана зажила, оставив после себя некрасивый след. Давнозажила.
Кэт провелапальцами по зарубцевавшейся коже. Опять вспомнилась боль, изнутри рвавшая еетело...
Кинулась вкомнату, стала перебирать книги, стопками лежавшие на журнальном столике, наподоконнике, на полу. Как же там было?
«Мифологическаяэнциклопедия» оказалась тяжелой и неповоротливой, тонкие страницысоскальзывали с пальцев.
... Оборотни, ониже ликантропы, принимающие волчий облик, они же волколаки (в славянскоймифологии), они же вилктаки (в литовской мифологии), они же вервольфы (внемецкой и англосаксонской). Кицунэ, тануки, аниото, ругару... Книга свалиласьс колен. ...Бывают врожденными или обратимыми. Врожденные подвержены родовомупроклятию, обратимые — ставшие оборотнями в силу обстоятельств, чаще всегопосле укуса оборотня...
Укуса оборотня!Рука запульсировала не существующей уже болью.
...Врожденныемогут контролировать свои превращения в волков, обращенные становятя зверями иживут в таком обличий всю жизнь, пока...
Пока...
Пока укусивший ихоборотень не умрет.
Кэт бросилась вспальню, стала срывать с вешалки рубашки и брюки. Пальцы почувствовали мягкийшелк единственного платья. Копоткое, зато с длинным рукавом. Про сумку даже невспомнила. Надела кеды и выскочила на улицу.
Старые домапротивоположной стороны улицы Вокечю с усмешкой глянули на нее.
Неправда! Все будетпо-другому!
Она пробежалавверх, повернула в сторону Замковой улицы. Камень тротуара болью отдавался впятках, эхо гуляло в узких проулках. Купола Пятницкой церкви ослепили. ДальшеКэт бежала, не отрывая глаз от бросающейся под ноги дороги.
Университетскаяулица. Вход в запутанные лабиринты университетских дворов. Двор Аркад. ДворДаукантаса. Двор Мицкевича. А вот и их двор Даукши.
- Не торопись! —попытался кто-то перехватить ее за руку. — Занятий не будет!
По инерции она ещесделала вперед несколько шагов, оглянулась. I
- Профессорзаболел!
Она поискалаглазами того, кто это сказал. В узком прямоугольнике двора, словно издеваясьнад ней, все носилось:
«Заболел!» — отокон.
«Заболел!» — отдверей.
«Заболел!» — от камнямостовой.
- Мы в парке волкавидели. С утра туда отправили егерей. Парк оцепили, никого не пускают.
- Профессор всевремя с нами был, все про ясень толковал. Киплинга зачем-то вспоминал. Апотом... помнишь, он внезапно появился? На нем еще костюм как будто помят был.Стал кричать, чтобы мы не вздумали расходиться да не выпускали из рук палки.Чтобы в случае опасности... Вот вам и мифология...
- Конечно,оборотень! Кому еще здесь быть?
Кэт прошла сквозьтопчущихся на крыльце первокурсников, узкой лестницей поднялась на второй этаж.
Надо всерассказать. Узнать, что с профессором. Но если... Если она стоит здесь,значит, яд от укуса уже не действует, значит, профессор... мертв.
Дышать сталотяжело. Кэт прислонилась к перилам, ладони неприятно вспотели.
«Ты способнаполюбить? Меня?» — прозвучал в ушах знакомый голос.
«Как ты считаешь,за что можно отдать свою жизнь?» — «За любовь!»
«Только почему-тоэтот представитель своего проклятого рода решил, что его спасет любовь, —зазвучал в ее голове другой голос. -Как в свое время Барбара отвела проклятиеот мужа, так и твоя любовь, глупая девушка Катя, должна была перевестипроклятие на кого-нибудь другого».
Кэт оглянулась.Почему проклятие должно кого-то падать? Четыреста лет! Его можно простоуничтожить. А если профессора больше нет то и помешать этому никто не сможет.Но почему именно он? Почему именно она?
— Тебе чего?
Она пришла в себя.Стоит на пороге деканата, вцепилась в ручку двери, как в спасительнуюсоломинку. На нее смотрит секретарша, тучная женщина с вечно недовольным лицом.
— Первый курс? - утомленно заговорила секретарша. — Изменение расписания на доске.
— Где здесь можновойти в Интернет?
— В библиотеке!
Казалось, дверьсама захлопнулась перед
носом Кэт.
Нет, не будет онаникому ничего говорить. Николай просил у нее помощи! И она должна помочь.Вчерашние события подстроил профессор! Он заманил Николая в ловушку. Навернякаего стараниями и она оказалась студенткой университета. Как страшно это все
осознавать.
Библиотека былаеще пустой и гулкой. Монитор нехотя помигивал, выдавая таблицы загрузочныхпрограмм.
Все, что ей вчерарассказал Николай, подтвердилось. И про памятник, и про родовое проклятие, ипро гибель Барбары, скорее всего отравленной Боной, и про смерть Софьи.
