Ни имен, ни фамилий, — вздохнул племянник. — Как тут кого вычислишь? А тетка то моя, была симпатичной. И даже очень.
Приглядевшись к фотокарточке получше, Лешка первая узнала на ней Маргариту Павловну — тоненькую и стройную девушку. Даже выцветший старый снимок не мог скрыть блеска ее глаз. И платье с огромными плечами сидело на ней, как на актрисе из старых советских кинофильмов. Лешка вспомнила альбом с фотографиями артистов, который в раннем детстве собирала ее мама. Он до сих пор хранился в их доме, и Лешка иногда их с удовольствием разглядывала. Девочка решила, что Маргарита Павловна в юности была похожа на молодую Зинаиду Кириенко из какого-то фильма про разведчика, где актриса играла француженку, которую звали Моникой. На той фотографии так и было написано: «3. Кириенко в роли Моники». Лешка вспомнила и название фильма — «Вдали от Родины». Маме этот фильм в детстве очень нравился, она об этом не раз Лешке говорила. Там еще молодой Михаил Козаков фашиста играл. Лешке стало понятно, почему француз Жан-Жак до сих пор не забыл свою Риту Колосову.
Где же она сейчас? — вздохнула она и тут же обратила внимание на другую, довольно невзрачную девушку, указав на нее Артему: — А вот и Шапокляк, Евгения Семеновна то есть. Бабка твоей Илоны. А она на свою бабулю очень похожа.
Мне-то что? — взорвался Артем. — Хватит уже!
— А чего я такого сказала, — пожала плечами Лешка. .
— А больше вы здесь никого не знаете? — обратившись к Александру Федоровичу, разрядил обстановку Ромка.
Тот вгляделся в снимок еще раз и только покачал головой.
Ну что ж, значит, будем начинать с Евгении Семеновны, раз больше никого не нашли, — Ромке явно не терпелось взять бразды правления в свои руки. — Как ни крути, все нити ведут именно к ней. Кстати, надо след от каблука с собой взять.
Навестить ее, по крайней мере, стоит, — подтвердил Александр Федорович. — Не напрасно, значит, я с ней договорился о встрече. Давайте завтра прямо с утра все вместе к ней и поедем.
Как замечательно, что сейчас лето, — , обратился Ромка к друзьям. — : А то, помните, сколько мук нам пришлось претерпеть из-за школы, когда мы выслеживали Ларису. И вас тоже, — он виновато взглянул на Александра Федоровича.
Да уж, грехов тогда ты мне приписал немало. Но теперь мы с вами в одной команде сыщиков, — невесело усмехнулся тот. — Я действительно очень тревожусь за тетю. Она мне всю жизнь была как мать. Может быть, вам, вернее, нам повезет и мы ее отыщем? Я, честное слово, готов уцепиться за любую соломинку.
Мы не соломинки, — возразила Лешка. —.. Все вместе мы можем многое. К тому же у нас еще и Венечка ест?.. Кстати, ему нужно позвонить, вдруг он узнал что-нибудь новенькое?
Венечка моментально снял трубку.
Ну что, есть новости от Жан-Жака?
Есть, — не очень радостно ответил он. — Пишет, что ничего не понимает и не знает, о каком кладе идет речь.
Неужели этот Жан-Жак такой жмот? — возмутился Ромка.
Давайте не будем за глаза судить о человеке, — попросил Александр Федорович- Я, пожалуй, сам ему позвоню, но только когда хоть что-нибудь прояснится.
^ Утром Лешка поднялась первой и заглянула в комнату к мальчишкам. Те еще сладко спали, а возле Ромки на полу у кровати валялись две книги. Девочка не удержалась от того, чтобы не взять их в руки. Одна из них оказалась Уголовным кодексом Российской Федерации, а другая, толстая и тяжелая, называлась «В мире великих мыслей». Лешка ее открыла и сразу наткнулась на высказывания древнегреческого философа и оратора Цицерона. Видно, Ромка ее вчера читал как раз на этом самом месте. Она удивилась, что, оказывается, такие всем известные изречения, как «Друзья познаются в беде», «Привычка — вторая натура», «Каждому — свое», «Что посеешь — той пожнешь» и многие другие принадлежат именно этому мыслителю.
А она-то считала, что это просто пословицы. «Значит, — подумала девочка, — скоро брат преподнесет нам немало мудрых перлов».
Лешка положила книги на стол. Ее внимание привлекла серая папка-скоросшиватель, на которой Ромкиной рукой красным фломастером было написано: «Дело № 2. О поисках украденного перстня». Она открыла папку. В ней сиротливо лежал один листок бумаги с нарисованным на нем маленьким неровным овалом, обрезанным с одного конца. Это был след от каблука той самой туфли, которую они обнаружили под подоконником Лепленного окна. Девочка закрыла папку, подошла к двери и громко ею хлопнула.
А? Что такое? — Ромка открыл глаза и сел, уставившись на сестру. ,
Пора вставать, — строгим тоном объявила она и пошла на кухню, где Нина Сергеевна давно хлопотала у плиты.
Куда это ты так рано собралась? — спросила она девочку.
— В Москву.
Опять в Москву?
Мы, едем вместе с Александром Федоровичем.
Не волнуйся, мы тебе позвоним, если задержимся, — сказал Артем, появившись следом за Лешкой.
Да что у вас с ним за дела такие? Вроде взрослый человек, занятой, а с вами возится, — удивилась Нина Сергеевна.
Он хочет, чтобы мы помогли ему в одном деле. Ты же знаешь, он человек серьезный, так что не волнуйся.
Не успели они сесть за стол, как у калитки взметнул пыль серебристый «Мерседес» Александра Федоровича. Ребята, доедая на ходу, выскочили из-за стола и помчались к машине.
Как хорошо, что мы теперь с тачкой! — воскликнул Ромка. — А то как раньше без нее мучились.
Неплохо, — согласился Артем и оглянулся на Лешку.
Но та никак не отреагировала на такое удобство. Девчонка постоянно думала о том, что эта противная Илона будет наверняка у своей бабки. Лешке даже стало стыдно, что это обстоятельство ее заботит чуть ли не больше, чем судьба Маргариты Павловны. Она взглянула на Артема, который невозмутимо сидел рядом с Александром Федоровичем. Лешку же племянник посадил на заднее сиденье, утверждая, что так оно безопасней. Ромка достал из кармана листок бумаги и стал его внимательно изучать. Лешка взглянула на листок. Там был отображен уже знакомый ей след от каблука.
— Это — копия, — важно пояснил брат. — Надо получше запомнить все его особенности.
Дверь им открыла сама Евгения Семеновна, предварительно поглядев в «глазок». Она несколько удивилась, увидев такую большую компанию, и растерянно проговорила:
— Ну что ж, заходите.
— А обувь снимать? — засуетился в прихожей Ромка. — Я вижу, у вас тут чисто, так что надо снять, наверное?
Он присел на тумбочку для обуви и стал медленно стаскивать с себя кроссовки.
Да нет, не надо ничего снимать, — попыталась остановить его старуха. — У меня на вас на всех и тапочек-то не наберется!
Ничего, я и так похожу, в носках. Тьфу, черт, узелок не развязывается. Ни туда, ни сюда, — развел руками Ромка и снова склонился над кроссовками. — Ох, это, наверное, надолго.
