В случае чего резидентура могла прибегнуть к собственным рычагам давления на посла. Обычно она располагала более детальной и важной информацией о стране пребывания, нежели мидовская служба, и при желании могла делиться ею или держать при себе. Если резидент хотел «свалить» посла, он старался показать центру, что его служба добывает по-настоящему ценные сведения, а мидовцы «гонят туфту».
Но, по большому счету, пикировки и разборки между службами были утомительны, даже изнурительны, внося напряженность в работу всего коллектива. Поэтому Старых, относившийся к числу тех резидентов, которые считали, что худой мир лучше доброй ссоры, старался избегать конфликтов и сглаживать возникавшие шероховатости. Он не хотел, чтобы его сотрудники давали повод для возникновения острых ситуаций. Именно это, по мнению Алексея Семеновича, делал Ксан, бросая вызов Талдашеву. Бахыт Бахытович принадлежал к семейству «ближних», но, являясь одновременно помощником посла во вопросам безопасности, успешно апеллировал к главе миссии. В общем, резидент встретил Ксана хмуро и недоброжелательно.
Кабинет был узким, как пенал. Письменный стол и шкафы занимали почти все пространство. Скорее, это был кабинетик, а не кабинет. Не сравнить с офисами резидентов ЦРУ или МИ-6. Старых там не бывал, но не сомневался в их повышенной комфортности.
Ксан протиснулся между столом для заседаний и книжным шкафом, опустился на приставной стул напротив шефа и поздоровался. Ответного приветствия не услышал, вместо этого Алексей Семенович спросил, резко и отрывисто:
– Чем сегодня занимаешься?
– Тем же, что и вчера, – Ксан позволил себе подерзить, все равно грозы не миновать. – Ядерка[8], терситуация[9], ну, теперь Ваха Хисратулов добавился.
– А разгребание дерьма? По-моему, ты на это время тратишь и меня заставляешь.
Старых говорил негромко, монотонно, но он был зол, и Ксан это сразу понял.
– Я тебя предупреждал – оставь Бахыта в покое. Его не изменить и не заменить, если ты к этому стремишься. Забыл?
– Не забыл, но куда было деваться. Позвонил Мичко…
– Мичко ему позвонил! Он что для тебя – авторитет? Начальник твой?
– Если вам достаточно версии Талдашева, могу не рассказывать.
– Ладно, излагай.
Ксан приободрился и рассказал о том, что произошло ночью. О покушении Караваева на алкогольные запасы посольства маленькой, но гордой европейской страны, о «бдительности» Андрея Орлова.
– И ты все уладил?
– Ну, да.
– Теперь почитай, что пишет твой узбекский друг. Он тебе в аппаратных играх сто очков вперед даст. – Алексей Семенович протянул лист бумаги с отпечатанным текстом и затейливой подписью офицера безопасности, с завитушками и закорючками.
– Чрезвычайному и полномочному послу Российской Федерации в Пакистане…
– Пока ты отсыпался, он заявление накатал. В половине девятого отнес в секретариат, копию – мне.
– Можно бы и наоборот.
– Да нет! Не можно. Когда ему надо, он вспоминает, что официально является помощником посла по вопросам безопасности. Не моим. Должность офицера безопасности еще в девяностые какие-то умники решили ликвидировать.
– Суть-то не меняется…
– Статус другой. Проще к главе миссии прискакать и пожаловаться. Взывать к справедливости. Но ты читай, читай. Можно вслух.
Текст был простой и ясный. «Ночью 17 августа, около 01.30, комендант В. Караваев, выполняя свои служебные обязанности, обходил территорию посольства по внешнему периметру…»
– Не подозревал, что перед комендантской службой такие задачи ставятся, – усмехнулся Ксан.
– А ты не смейся, в мире есть много такого, о чем ты не подозреваешь. Читай дальше.
– «…Неожиданно он услышал крики о помощи со стороны посольства, расположенного в шаговой доступности от нашей миссии, на другой стороне проспекта Зульфикара Али Бхутто…»
– Люблю этих паков! [10] – не удержался резидент. – Кривой проулок с растрескавшимся асфальтом, по нему шляются буйволы да ишаки, говно разбросано, а туда же, проспект! Дальше.
– «…Караваев бросился на зов…». Отважный Буратино, – хихикнул Ксан. – «…Бросился на зов, оперативно разобрался в случившемся и успокоил посла Мичко Желева. Выяснилось, что его напугал советник российского посольства К. Ремезов, который по неизвестной причине решил навестить Желева в этот неурочный час. Караваев и Ремезов вместе вернулись в посольство, однако дежурный комендант А. Орлов не сразу узнал их по причине плохой освещенности площадки перед главными воротами и, руководствуясь соображениями безопасности, не открывал их, пока не удостоверился в личности подошедших сотрудников. В связи с вышеизложенным вношу предложение объявить благодарность дежурным комендантам В. Караваеву и А. Орлову в приказе по посольству. Б. Талдашев».
– Ну, что? Тебя еще заставят писать объяснение по поводу твоего неурочного визита к болгарину. Зачем напугал Мичко?
– Хрена лысого, – пробормотал Ксан. – Сволочь этот Талдашев.
– Сволочь – не сволочь, а переиграл тебя.
– Мичко скажет, как было.
– Ни черта не скажет! – взорвался резидент. – Бахыт с ним на рыбалку и на охоту ездит, и дочку его, которая туберкулезом заболела, в российский санаторий устроил! У него все схвачено, понял? С ним осторожно, понял? У Бахыта один зять – депутат Госдумы, а другой газовыми делами в Узбекистане командует. И другие зацепки у него найдутся. Его сюда отдыхать прислали, и нечего с ним цапаться. Зубы обломаешь.
Ксан побагровел от ярости, но промолчал.
– Сам виноват. Нечего было к Мичко среди ночи переться, он тебе не брат, не сват и не кореш закадычный.
Ксан хотел возразить, но Старых не позволил.
– Хватит! Все! Закрыли тему, время для другого нужно. Телеграмму про Ваху видел?
– Я как раз из референтуры…
– И что?
– Еще одна головная боль. Пользы от этого деятеля никакой. А хлопот – полон рот.
– Но раз нам поручили пасти его и обеспечить безопасность, значит, надо обеспечить.
– Такого ублюдка не грех пришить, – проворчал Ксан.
– Эти разговорчики оставь для своего дружка Шантарского, – рассердился Старых. – Не забывай, где находишься и с кем говоришь.
Ксан вскочил и вытянулся «по струнке»:
– Слушаюсь товарищ полковник!
– Нечего ерничать, – уже беззлобно произнес резидент. – Намекаешь, что до генерала не дослужился?
