Книга Черное правосудие - Владимир Колычев

Максим Катанов принимал присягу в феврале 1992 года. В серой шинели и натянутой до ушей шапке, с автоматом на груди, дрожащим от волнения голосом он читал на морозе слова клятвы.

До армии он был кумиром девчонок. Красивый юноша с черными как смоль волосами и синими ангельскими глазами. Теперь от его длинных, как у музыканта, волос остался только короткий «ежик». Форма топорщилась на нем, в ней он казался тощим несуразным цыпленком. Марина, его девушка, наверное, подняла бы его на смех. Но она не приехала на присягу, поэтому не видит его. На присягу к нему приехала только бабушка, у которой он жил в последнее время. Родители его погибли в автокатастрофе год назад, и он переехал из Херсона в Грибовск.

За его спиной почти два месяца в «карантине» отдельного батальона особого назначения. Тяжело ему было, жуть как тяжело. С превеликим трудом выдерживал он тяжесть страшнейших физических нагрузок, ужасно страдал от лютого мороза на стрельбище и на броне боевой машины десанта. А ведь это только цветочки, ягодки еще впереди.

В случае войны его батальон должен выполнять особой важности боевую задачу. Ведение полномасштабной диверсии по объектам противовоздушной обороны противника: установка точечных наземных источников радиопомех, блокировка линий электропередачи, полная или частичная ликвидация боевого охранения, уничтожение радиолокационного и специального оборудования. И многое другое. Мелкими группами бойцы должны высаживаться в тыл врага на самолетах, вертолетах, даже с подводных лодок в аквалангах. Они, по сути, смертники. Надо ли говорить, что для выполнения подобных задач требовались высококлассные специалисты по диверсиям. Таким специалистом и предстояло стать Максиму. Он сам напросился в спецназ, хотя уже сто раз успел об этом пожалеть.

После присяги их разбросали по ротам. Он попал во вторую, «славную дедовскую», так называли ее солдаты между собой. А дедовщина здесь была будь здоров. В этом Максим убедился в первый же день.

После отбоя, когда офицеры разошлись по домам, молодых подняли по тревоге и выстроили в ровную шеренгу.

На середину казармы вышел «дед» в камуфляжных штанах, тельняшке и тапочках на босу ногу. В руке он крутил связку ключей на кожаном ремешке.

– Установка противотанковых заграждений! – посмеиваясь, объявил он.

Подталкиваемые «дедами» молодые вынесли на середину казармы несколько коек с панцирными сетками. Установили койки в ряд.

– Десантирование с «вертушки».

Два крепко накачанных жлоба в тельняшках подхватили на руки молодого солдата, высоко подняли его и швырнули брюхом на пол в проход между кроватями. Это называлось десантированием.

Максим не проронил ни звука, когда с высоты человеческого роста «десантировали» и его. Он не умел группироваться в падении и потому ударился больно. А попробуй возмутиться, сразу изобьют до полусмерти. И ничего потом не докажешь.

– Обкатка танком! – снова прогудел «дед».

Максима и других бедолаг затолкали под койки. И тут началось такое! «Деды» как оголтелые начали прыгать с койки на койку. Сетки прогибались под их тяжестью и доставали до спины. Это был сущий ад.

Отпустили ребят после полуночи, когда устали сами «деды».

Вторая ночь началась с пинг-понга. Максима согнули раком и изо всех сил наподдали по заду тяжелым табуретом. Он пулей полетел вперед и тут попал в руки второго «теннисиста». И снова удар по заднице. Хорошо еще копчик не сломали.

Третью ночь молодых заставляли ползать по казарме наперегонки. Последнего заставляли нырять в тазик с водой. Страшнее издевательства не придумаешь. Но Максима больше не трогали. А все потому, что он умел играть на гитаре и пел так, что заслушаешься. Пока все его товарищи ползали по натертому мастикой полу, он выбивал из гитары бравурный марш и нечеловеческим голосом орал: «Все выше, и выше, и выше!» Впрочем, это куда лучше, чем стирать пузо до крови.

Вдоволь наиздевавшись, «деды» скомандовали «отбой», и все молодые пулей разлетелись по своим койкам. Максим остался на своем месте. Ему велели играть и петь колыбельную из передачи «Спокойной ночи, малыши!». И он играл. Потом исполнял песни для души, о сопливой любви. Отпустили его, когда все «дедушки» заснули.

Молодых гоняли стадом по казарме не каждую ночь. Но Максим развлекал «дедов» всегда. В ту ночь он исполнял песни из репертуара «Кино».

– Капля крови на рукаве, – высоким хрипловатым голосом пел он, подражая Виктору Цою. – Мой порядковый номер на рукаве.

Его слушали внимательно, не перебивали.

– Пожелай мне удачи в бою.

– Во, бля, Бугай явился! – заорал кто-то.

В одно мгновение Максим был забыт. «Деды» повскакивали со своих мест и бросились к солдату, чья мощная фигура нарисовалась на входе у тумбочки дневального.

Максим взглянул на вошедшего. И вздрогнул.

Они с Мариной гуляли по городу, когда перед ними затормозила роскошная белая «Волга» тридцать первой модели. Из нее вышел молодой человек в темных очках и светлых брюках. Статный, приятной наружности, модно одетый. От него здорово пахло деньгами.

С другой стороны машины вышел высокий парень – косая сажень в плечах.

Марина посмотрела на него и захлопала глазами.

– Толик, – протянула она.

– Девятнадцать лет уже Толик, – не слишком любезно ответил парень и покосился на Максима.

– Ты вернулся? Совсем?

– В отпуск, – подойдя к ней, буркнул он.

Молодой человек в очках остался стоять у машины.

– Я рада, – она отступила на шаг.

– Рада, да не очень, – набычился он. – Я, понимаешь ли, в армии, а ты с каким-то хмырем любовь крутишь.

– Ты потише, – нахмурился Максим.

Его руки и ноги налились свинцом. Стало тяжело дышать. Телом завладел предательский мандраж, но он превозмог себя.

– А ты заткнись! Тебя, урод, не спрашивают!..

– Толик, ну не надо, – Марина встала между ними.

– Мне тут кенты накатали, что ты с этим козлом гуляешь. – Лицо у Толика стало красным от злости. – А ты ведь меня из армии ждать обещала.

Толик Бугаев был влюблен в Марину. Она сама об этом рассказывала. Бегал за ней по пятам. Жить, мол, без тебя не могу. Она его терпела, только в руки не давалась. А потом он ушел в армию. Думал, она будет его ждать. Но она никогда не принимала его всерьез.

– Я ничего тебе не обещала.

И это было правдой.

– Да неужели?

– Толик, уйди, я прошу тебя!