- Фигурки из воска вы тоже уничтожили?
- Тем же способом, - подтвердил Ершов. - После смерти матери я решил написать об этом злодеянии в газете. Вдруг кто-то еще стал жертвой подобных «шуток»?
- Можно, я вам позвоню, если понадобится? - спросила Ева.
- Конечно. Вы первая, кого заинтересовала моя заметка. Люди привыкли проходить мимо чужой беды.
Ева поблагодарила журналиста и побежала к метро. Ей не терпелось позвонить Славке.
Паутинки летали в остывающем воздухе, невесомые, свободные от людских печалей.
* * *
День Рудольфа Межинова начался как обычно - ранний подъем, разминка, душ, легкий завтрак. Подполковник поддерживал свое тело в хорошей физической форме.
- Ты куда? - спросила жена, когда он, стоя перед зеркалом в прихожей, причесывался.
Коротко подстриженные волосы не желали ложиться ровно.
- На работу.
- Рано еще…
Он смерил Светлану таким взглядом, что следующий вопрос застрял у нее в горле.
Межинов вышел на улицу - во дворе распускалась сирень: ее запах напомнил ему Карину, ее влажные черные глаза, опушенные длинными ресницами, ее нежную грудь, ее сильные стройные ноги…
- Рудольф Петрович!
Черт! Как неудобно получилось - задумавшись, Межинов прошел мимо служебной машины, которая уже ждала его. Водителю пришлось окликнуть начальника.
Подполковник не любил субординацию - он предпочитал ходить в штатском, если условия позволяли, и приучил подчиненных обращаться к нему по имени-отчеству.
- Подбрось-ка меня на Осташковскую, - сказал Межинов, не глядя на водителя.
- Разве мы не в управление?
- Нет.
Парень молча выехал на шоссе - время от времени начальник просил отвезти его на Осташковскую улицу, выходил и отпускал машину. Водитель подозревал, что там живет любовница Межинова. Мужчина он еще молодой, видный - почему бы ему не закрутить роман на стороне? Впрочем, это были только догадки.
Впереди ехала поливальная машина. От мокрого асфальта поднимался пар.
- Останови здесь.
- Так ведь мы…
Парень хотел сказать: «Мы еще не доехали», - но Рудольф Петрович уже хлопнул дверцей, не оглядываясь, зашагал по тротуару. Здесь неподалеку жила Карина. Однокомнатную квартиру на Осташковской улице ей купил отец, предприниматель Игнат Серебров, занимающийся продажей компьютерных игр и программ. Его фирма «Интерком» пошла в гору.
Можно было бы подумать, что Карину обеспечивает отец. Но это не соответствовало действительности, Межинов проверял. Отношения Серебровых с дочерью складывались тяжело - она редко встречалась с родителями, отказывалась брать у них деньги и вела независимый образ жизни. Квартиру - и то приняла скорее по необходимости иметь отдельное жилье, чем по родственным мотивам.
Межинов увидел ее дом, замедлил шаг и спрятался в кустах. Вернее, занял удобную позицию для наблюдения. Карине в голову не могло прийти, что он иногда следит за ней. Узнай она о сих неблаговидных поступках, скандал устроила бы грандиозный. Разругались бы насмерть! Рудольф опасался разоблачения, но не справлялся со своим жгучим интересом к «неуловимому любовнику», не выдерживал и в очередной раз оказывался рядом с домом Карины. Что он рассчитывал увидеть?
Он досконально изучил ее рабочий график в «Анастазиуме» - в те дни, когда ему удавалось проследить за ней, маршрут Карины был один и тот же: дом, работа, изредка магазины, дом. Все. Казалось, она ведет строгую, почти монашескую жизнь. Однако Межинов прекрасно знал, какой вулкан бурлит под этим обманчиво спокойным покровом.
В периоды потепления в их отношениях Карина приглашала Рудольфа к себе домой. Стены ее квартиры были оклеены обоями под шелк, мебель и все предметы обихода тщательно подбирались и стоили немалых денег. Он молча рассматривал это великолепие, но вопросов не задавал. Боялся услышать откровенный, безжалостный ответ.
- Что ты так вздыхаешь? - однажды спросила она. - Не нравится?
- Наоборот, - притворно улыбнулся он. - Прикидываю, сколько средств пошло на такой телевизор, кресла, столик в мавританском стиле, узорный паркет.
- Чужие деньги не считают, - холодно отрезала Карина.
- Тебе отец помогает?
Она молча повернулась, сверкнула глазами, как раскаленными угольями. Будто прижгла к месту. Слова были не нужны, Межинов все понял.
Паутинка попала ему в лицо, вернула к действительности. И вовремя. По аллее шла Карина - она торопилась на работу: сегодня у нее первая смена.
Сердце Рудольфа замерло и неистово забилось, дыхание перехватило. Ее появление всегда заставало его врасплох. Она была безукоризненно одета: тонкая юбка до колен, в обтяжку, блуза с воланами, туфли на маленьких каблуках. Движения ее бедер, ее походка… сразу вызвали у Межинова желание, от которого он до ломоты сжал зубы. Что она с ним делает?!
Он пригнулся. Карина прошла мимо, оставляя за собой запах тропической зелени - ее постоянных духов. У подполковника закружилась голова, он с трудом взял себя в руки. Теперь он наблюдал за ней сзади: прямая спина, вьющиеся локоны, белая полоска шеи между волосами и воротником… Если бы он мог прикоснуться к ней губами!
Карина поймала машину. Конечно, у нее достаточно денег раскатывать по городу на такси. Денег ее любовника! Проклятая, божественная женщина… она сведет его с ума!
Межинов подошел к тому месту, где Карина только что садилась в такси - в груди у него болезненно заныло. Он остановил следующую машину, показал водителю служебное удостоверение, уселся рядом.
- Езжайте прямо, пожалуйста.
Тот молча двинулся за такси, которое везло Карину. Ничего интересного и на сей раз не произошло. Дама приехала к Киевскому вокзалу, велела водителю ждать, а сама куда-то направилась. «Наверное, собирается отдохнуть недельку на юге, - подумал Рудольф. - Интересуется билетом на поезд». Выходить из машины он не рискнул: на вокзале потеряться - раз плюнуть. Раз Карина не отпустила такси, значит, скоро вернется. Так и случилось. Она вынырнула из толпы приезжих, села в авто и поехала к фитоцентру «Анастазиум», вышла, перед ней открылись, впустили и закрылись раздвижные стеклянные двери здания.
- Ну что, я больше не нужен? - раздраженно спросил шофер у Межинова. - Могу быть свободен?
Подполковник рассеянно кивнул. Он был занят невеселыми мыслями. Уже несколько раз Карина ездила на Иссык-Куль, не одна, наверное. Восторженно делилась впечатлениями.
- Ненавижу заграничные курорты, - искренне говорила она. - Все эти сусальные, пряничные домики, неестественную чистоту, ухоженность каждого клочка земли, хлорированные бассейны, пресную пищу, безвкусную воду. То ли дело - горные хребты Тянь-Шаня, необозримые просторы, ущелья Ала-Тоо, белоснежные вершины, родники, запах полыни и лаванды… прозрачный, как слеза, воздух.
