Грохнула со всего маху подпружиненная дверь, впустив новых людей. Это были две женщины, не юного возраста, но броско одетые и ярко накрашенные. Вид их выражал уверенность в себе и высокомерие; одна заметно пошатывалась.
— Смотрите! — зашипел белозубый, осклабившись. — Это ж жена нашего шефа!
Ссохшийся лениво развернулся, скосив глаза и пыхнув зажатой в почерневших губах сигаретой.
— Бабёнка любит зажигать — с всезнающим видом выдал он. — Будет потеха. Потом может явиться сам, тогда огребет по полной.
— Ей не привыкать.
— Ей всё равно, — с апломбом признанного гуру бубнил ссохшийся. — Еще та девка.
— Жена шефа? — отозвался Котиль. — Бардаганова, что ли?
— А кого ж ещё? — легко перекрикивал музыку белозубый. — А ты чё, глаз положил? — он от души загигикал. — Ты в зеркало давно смотрел, серый ты волчара? И даже не в этом дело! Бардаганов узнает — прибьёт! Выпей, и всё пройдет!
Он снова стал наливать. Котиль сделал два хороших глотка, поглядывая на вошедших женщин. Те взяли водки, что-то закусить и уселись за соседний столик. Выпив, одна из них с заговорщицким видом принялась что-то рассказывать, а другая развязно захохотала и чуть не улеглась на стол. После этого, не переставая смеяться, она отклонилась назад с весьма опасной амплитудой. Котиль, приложившись к водке, снова посмотрел в их сторону.
После короткого перерыва взревела музыка, еще более энергичная. Вновь прибывшие дамы, повиливая бедрами в такт мелодии, вышли на площадку. Жена Бардаганова танцевала со знанием дела; стройная фигура её в облегающих джинсах с протёртыми по всей длине прорехами привлекала внимание. Ещё раз отхлебнув водки, Котиль поднялся, почувствовав знакомый прилив сил от сигаретного дыма и спиртного. Пристроившись к танцующим, неподалеку от жены Бардаганова, он то откровенно осматривал её с ног до головы, то отворачивался почти с брезгливым выражением лица. Он толком не знал, зачем это всё ему надо. Ненависть к Бардаганову вместе с мучительным интересом к его жене трепетали в его сердце.
Музыка сменилась на медленную, и он заметил на себе заинтересованный взгляд жены Бардаганова. В глазах её играли бесенята, на губах появлялась презрительная улыбка. Подойдя к нему, она взяла его за руку повыше кисти и потянула к себе. Они танцевали медленно, он прижал её, почувствовав упругую грудь, чему она не противилась.
— Ты кто? — с интересом спросили она, обняв его за шею.
— Нефтяник.
— Терпеть не могу нефтяников.
— Тогда космонавт.
— Терпеть не могу космонавтов.
— Тогда монстр, мутант, который охотится на женщин.
— Вот это другое дело. И что ты делаешь с женщинами?
— Делаю из них монстров.
— И что потом?
— Потом они становятся ненасытными.
— В каком смысле? — с ироничной улыбкой приняла она игру, притворяясь непонимающей.
— В самом прямом.
— И как же ты делаешь их монстрами?
Котиль молчал, тягостное чувство охватило его. Что он хотел от всего этого, мести ли Бардаганову, всему миру или чего другого — он не мог для себя решить. Злоба стала закипать в нём, злоба на эту женщину, с жиру бесившуюся в дешевом кабаке; лицо его окаменело.
— Ну, что молчишь? Забыл, как это делается?
— Что делается?
— Как женщин превращают в монстров?
— Не забыл.
— Так рассказывай.
Повинуясь игре, не переставая танцевать, он сильнее прижал её к себе. «Хорошее начало», — простонала она и впилась в его губы. «Не страшно?» — полуиронично, полузлобно осведомился он после поцелуя. Она рассмеялась. «Ты станешь такой же». «Обожаю монстров». «Значит, люди тебе уже надоели». «Если бы ты знал, как».
Кто-то в зале с грохотом, рискуя разбить, опустил пивной бокал на стол, от чего Котиль вздрогнул. Это напомнило ему звук выстрела и вернуло к действительности. Что он здесь делает? Его, скорее всего, ищут повсюду, а он тискает пьяную бабенку, да еще и жену врага. Полицейские, озверелые от позора, смакуют, пылая праведным гневом, представляют, как дубинками делают из него отбивную. Конечно, он будет оказывать яростное сопротивление работникам при исполнении, даже если на самом деле не двинет и пальцем. Или вообще пристрелят, а он рассказывает какие-то сказки пьяной твари.
— Мне надо идти, — обронил он злобно, отстраняясь от нее.
— Куда? К себе, в логово монстра?
— Именно.
— Не будь идиотом. Ты знаешь, кто я? Но лучше тебе не знать.
— А ты знаешь, кто я?
— Знаю, монстр. Сам сказал. Пошли со мной.
Она схватила его за ремень и притянула к себе. Он взял её за предплечье и сильно сжал, скорчив злобную гримасу, но это её не отпугнуло, а наоборот — несмотря на боль, она застонала от страсти. Чуть не силой она потащила его за собой, в одну из комнат, куда проститутки водят клиентов. Заперев дверь на расшатанную защелку, она подожгла свечу, которая стояла в подсвечнике на журнальном столике с отбитым углом и потресканной полировкой. Выключив электричество, она стала срывать с Котиля футболку.
Он хватал её за ягодицы, грудь, руки, сжимал довольно сильно, но она только стонала от удовольствия. Сорвав с неё джинсы с трусиками и повалив на кровать, он вошел в неё мощно и грубо, как варвар, который любой ценой добивается своего. Она, словно в отместку, загнала ногти ему в спину, заставив его вскрикнуть больше от неожиданности, чем от боли. Он хотел причинить ей боль, отомстить за свою искалеченную жизнь, а она стала орать и подбадривать его, извивалась в постели, как гадюка, разметав по подушке белокурые волосы. Она кричала уже во весь голос, орала, словно был пожар, и речь шла о спасении жизни, и у Котиля мелькнула мысль о том, что он недооценивает своего врага, Бардаганова. У того еще больше животной страсти, деньги и власть стали единственной его ценностью, вошли в плоть и кровь, превратили в фанатика этой религии. Так просто его не возьмешь.
Запах сигаретного дыма и спиртное придали Котилю сил, и он двигался все мощнее и быстрее, а она, распаляясь, испытывала оргазм за оргазмом. «Плодитесь, серые людишки! — проносилось в голове у Котиля, — не я же один должен быть такой! Попомните серого выродка!»
«Хватит… — наконец, простонала она, но Котиль, не слушая её, продолжал двигаться, упиваясь своей мощью, надеясь поставить ее на колени, заставить просить пощады. Но она не стонала уже и не кричала, а выла, как волчица, хрипела, словно в агонии, и больше не просила остановиться, получая в этом уже безудержном, почти садомазохистском соитии особенное удовольствие.
Котиль наконец остановился, вышел из неё и вытер ладонью пот со лба, думая о том, что пот у него тоже серый, хотя в полумраке это не слишком заметно. Ничего, злорадно подумал он, скоро всё вокруг будет серое, он уж постарается. Весь мир покроется серой плесенью, всё вокруг заселят мутанты и перерожденцы, и сотворённые силой злого гения, и появившиеся на свет естественным образом от переродившихся родителей.
