Мария была ошеломлена и этими словами, и собственными мыслями и воспоминаниями. Она даже не заметила, как отворилась другая дверь, ведущая в гостиную, как кто-то остановился там и внимательно прислушивался к происходящему.
Она попыталась остановить Сен-Клера, но он пресек ее возражения:
— Дайте мне сказать… Я хочу, чтобы прежде, чем вы ответите мне, вы выслушали бы меня. — При этом он схватил ее за руку, и это показалось Марии настолько неприятным, что она вырвала у него руку.
Сен-Клер говорил довольно долго: объяснялся в любви, говорил, как счастлив, что она согласилась ехать к этому замку, уверял, что сразу понял — это только потому, что она хочет увидеть его… Они проведут время вместе, все будет прекрасно…
Сен-Клер был красноречив, бесшабашен, обаятелен, да просто красив… Страсть придала ему блеска и красноречия. Он убеждал ее в том, что и ей нужна страсть, любовь и что только он может дать ей ни с чем не сравнимые переживания души и тела. Что она хоронит себя здесь, в провинции, будучи замужем за человеком, не достойным ее…
— Не говорите так о моем муже! — тихо, но твердо произнесла Мария. — Не вам судить, кто кого достоин. Вы не знаете нашей жизни. Так не берите же на себя смелость делать подобные утверждения.
Но остановить Сен-Клера было почти невозможно. И тут Мария опять, второй раз за последние полчаса, слушая все эти слова, начала припоминать. Она уже слышала все это однажды: и о восторгах любви, и о «ни с чем не сравнимых переживаниях тела и души», и вот так же стояли перед ней на коленях и уговаривали, и ей хотелось верить, что все это правда, и она поддалась на эти уговоры. И последовавшая за тем жизнь, унизившая се, и разочарование в «неземной» страсти и те месяцы, которые потребовались для того, чтобы — нет, не забыть, — а хоть отчасти изгнать ту жизнь. В мужчине, стоявшем перед ней, она прочла с необычайною ясностью ту же историю, что сочинил для нее когда-то Арманьяк, ту же ложь и то же предательство. И от этого ей вдруг стало так мерзко, так противно, ее охватило отвращение от собственной былой глупости, от собственной слабости, от низкого желания вновь поддаться этим уговорам, от самой возможности повторения того, что было. Она испугалась, по-настоящему испугалась того, что прошлое может вернуться, ворваться в ее жизнь и ничего нельзя будет сделать. «Разорвать порочный круг!» — крикнул кто-то в глубине ее сознания. Ее охватывал ужас от этого фатализма, оттого, что ей показалось роком — такая жизнь и такие мужчины на ее пути.
Если бы Сен-Клер взглянул ей в лицо, то увидел бы, как расширились ее глаза, как в них промелькнул страх, как лицо ее исказило отвращение, как она безмолвно покачала головой, будто отрицая что-то.
— Нет, нет! — пробормотала Мария.
Сен-Клер очнулся.
— Что?.. — спросил он, остановившись в рассуждениях.
— Нет! Никогда! Прекратите! — Ее щеки пылали, и она прижала к ним руки, чтобы немного остудить. — Неужели вы не понимаете? Я не хочу видеть вас и не желаю слышать всего этого… Мне не нужна ваша страсть.
— Но я люблю вас! — воскликнул он снова.
— Вы не любите меня… Подумайте, у вас есть жена. — Мария посмотрела ему в глаза. — Любите ее и оставьте меня!
— Но мы можем подарить друг другу наслаждение. — Сен-Клер приблизился к ней, делая попытку обнять ее, — потому что…
— Хватит! — Мария со злостью оттолкнула его. — Наслаждение — это пустота. Оно убивает!
— Что? — Сен-Клер был изумлен.
— Да, запомните это. Быть может, вам это пригодится… От наслаждения ничего не остается, когда оно заканчивается. А для жизни — для настоящей жизни — этого слишком мало. А теперь уходите.
— Нет!
— Немедленно… — тихо прибавила Мария.
Тот был ошеломлен. Он, не найдясь совершенно, что ответить на такой решительный отпор, немного постоял, а затем молча ретировался, решив про себя попытать непременно счастья в другой раз.
Мария в изнеможении опустилась на кресло и положила голову на ладони. Она хотела заплакать, но не смогла выдавить из себя ни единой слезинки.
— Успокойся…
Мария вздрогнула и обернулась. Сзади стоял Андре, его руки лежали на ее плечах. Она слабо вздохнула и прижалась щекой к его руке:
— Я люблю тебя… Я никогда так этого не понимала, как понимаю теперь.
— Я тоже люблю тебя. — Андре опустился перед женой на колени. — Никто не в состоянии ничего изменить в нашей жизни, если мы сами этого не захотим… Поверь мне… Этот человек, да и любой другой, не причинит тебе вреда, если ты сама только не проявишь слабости. А ты ее не проявишь, я знаю. Верь мне!
— Да, я верю… — тихо ответила Мария.
— Вот и славно…
5
Постоянные отлучки мужа, его равнодушие и пустые отговорки какими-то делами довели Жюльетту до полного отчаяния. Но последней каплей стал разговор с супругом, который состоялся в тот самый день, когда Мария прогнала Сен-Клера. Жюльетта ничего этого не знала, а потому дурное настроение мужа еще более поразило ее. Она, как и обычно, прождала его почти полночи. Едва Сен-Клер вошел в дом, как жена окликнула его:
— Арман!..
— Что? Ты опять не спишь? — В голосе Сен-Клера прозвучал сдержанный гнев.
— Но я ждала тебя… Я волновалась… — Голос Жюльетты задрожал.
— Сколько раз я говорил тебе, чтобы ты не ждала меня. В конце концов, у меня могут быть дела! Важные дела, которые задерживают меня!
— Но, Арман…
— Или ты, может быть, подозреваешь меня в чем-то? — Сен-Клер перешел в наступление.
Он подошел к жене и взял ее за плечо:
— Ступай к себе!
— Арман, ну что ты…
— Жюльетта, я прошу тебя раз и навсегда оставить меня в покое! — вскричал Сен-Клер в раздражении.
— Ты… ты совсем не любишь меня… — прошептала Жюльетта, на глазах ее показались слезы. — И мне больно! Ты делаешь мне больно!
— Прости меня… — пробормотал он, убрав руку с ее плеча. — Я не хотел. Но пойми, что ты меня злишь страшно своими ожиданиями, допросами…
— Но я вовсе не допрашиваю тебя! Я волновалась, я… Разве ты не понимаешь, что мне плохо! Ты совсем бросил меня здесь… Я одна, у меня нет друзей, нет никакого общества, а ты… — Жюльетта заплакала.
Сен-Клер поморщился: его страшно утомила эта сцена, эти слезы и упреки. Жена вообще казалась ему досадной помехой. Теперь ему хотелось думать о Марии, об их объяснении и о том, что еще надо предпринять для того, чтобы завоевать ее благосклонность. Конечно, он должен был больше времени уделять жене, но где было взять это время? Все оно уходило на приятелей, на развлечения, на поездки. Жюльетта была обузой, которую его вынудили на себя повесить обстоятельства и желание поправить свое финансовое состояние.
