— Когда же, — спросил Скотт после того, как завязалась и иссякла короткая вежливая застольная беседа, — вы собираетесь отправиться в Лондон?
Розалин снова пожала плечами. Несколько бокалов вина и превосходная еда заставили ее расслабиться. Она даже поймала себя на том, что смеется некоторым шуткам своего собеседника.
— Как-нибудь на этой неделе, я полагаю, — ответила она. — Сначала мне хотелось бы прибраться в доме отца.
— Никогда бы не подумал, что там слишком уж большой беспорядок? — удивился Скотт.
— Нет. Просто нужно кое-что поправить, переставить…
Розалин поначалу забыла, что в доме ничего не менялось в течение многих лет. Отец совершенно не заботился о месте своего обитания, лишь бы было чисто. Если она собирается остаться здесь даже на короткий срок, нужно все привести в надлежащий вид. К тому же, занимаясь хоть чем-нибудь, она забудет о напряженных отношениях с отцом.
— И вы планируете успеть до конца недели? По-моему, это нереально.
— Шутите? — Розалин снова была готова дать достойный отпор. — Завтра я подберу какие-нибудь обои, после этого сделаю что смогу, а потом уеду. Если понадобится, приглашу мастеров, чтобы они закончили.
— Мне кажется, что у столь занятой женщины, как вы, не будет достаточно времени заниматься ремонтом.
— Вы абсолютно правы, Скотт, — спокойно сказала Розалин. — У такой занятой женщины, как я, времени всегда в обрез. — Она допила вино и с удивлением посмотрела на пустой бокал. — Но это не значит, что ремонт мне не по силам. Я многое умею делать своими руками.
Скотт долго и внимательно разглядывал ее, словно желая добавить что-то к ее словам.
— Я собираюсь в Лондон в четверг, — наконец сказал он. — Мы могли бы полететь вместе на моем самолете.
— Спасибо, но в этом нет необходимости.
Розалин понимала, что не хочет оставаться в тесном замкнутом пространстве со Скоттом Барфилдом. Два часа за обедом, когда вокруг множество людей, пережить можно. Но это же время в воздухе, когда рядом никого нет и не нужно отвлекаться на еду, — об этом не может быть и речи!
— Почему нет? — резко спросил Скотт. Он откинулся на спинку стула и сделал знак официанту подавать кофе. Потом сложил руки на груди, не отрывая взгляда от ее лица.
Если бы Скотт наклонился к ней в развязной или, напротив, доверительной манере, она могла бы со смехом найти какой-нибудь предлог отказаться. Сейчас вопрос был задан так, что любые уклончивые объяснения исключались.
— Ну как? — не отступал Скотт. — Вы ведь не боитесь меня, не правда ли?
— Конечно нет! Почему это я должна вас бояться?
Розалин постаралась передать интонацией должное удивление. Но тут же поняла, что ее голос звучит неубедительно — слишком уж обеспокоенно.
— Ну, скажем, потому что я — мужчина.
— Не говорите глупостей. Я не столь неопытна.
Она чувствовала, что с каждой минутой все больше теряет контроль над ситуацией, поэтому сделала вид, что занята кофе.
— Возможно, на профессиональном уровне. Но мне кажется, что на уровне личном вы предпочитаете соблюдать дистанцию.
— Мне приходилось иметь дело с мужчинами! — с вызовом произнесла Розалин.
Скотт, казалось, не слышал ее.
— Это могло бы спасти вас от некоторых неудобств. Но, — продолжил он, когда не получил ответа, — вам нечего меня бояться.
— Я уже сказала, что не боюсь вас. Я признательна вам за то, что вы позаботились о моем отце, как он вышел из больницы, и конечно же, как ваша соседка, надеюсь, что мы будем поддерживать дружественные отношения. Однако они никогда не станут близкими. Так чего же мне бояться?
— Ну, например, того, что я начну к вам приставать. У меня такое ощущение, что вы видите во мне угрозу и реагируете соответственно.
Ей стало жарко, и она почувствовала, что покрывается испариной. Если бы сейчас Розалин могла говорить связно, то заявила бы, как можно холоднее, что у него явно преувеличенное самомнение, раз он полагает, что оказывает на нее такое воздействие. Но она молчала.
— Знаете ли, вы не в моем вкусе, — обронил Скотт небрежно. — Я уже был женат на карьеристке, вроде вас. Так что у меня есть опыт общения с женщинами вашего типа.
— Моего типа? — Розалин наконец обрела дар речи. — Вы говорите так, словно все женщины, которые думают о работе, достойны презрения. Сейчас двадцатый век, если вы этого еще не заметили!
— Я говорю не о женщинах, которые заняты работой, — спокойно объяснил Скотт. — Я говорю о тех, кто делает карьеру. Это две противоположные вещи.
— Нет ничего плохого в том, что женщина хочет достичь чего-то в жизни!
— Совершенно нет.
— Кстати, — услышала она свой голос словно со стороны, — вам не приходило в голову, что и вы не мой тип мужчины? Я встречалась с человеком, похожим на вас своим умонастроением, и предпочитаю не вспоминать о нем. Он оставлял желать много лучшего.
— Правда? — заинтересованно спросил Скотт, подавшись вперед, и она тут же пожалела о сказанном.
— Обед был прекрасный, — строго сказала Розалин и бросила на него суровый взгляд.
— Расслабьтесь, — улыбнулся Скотт в ответ. — Я не собираюсь расспрашивать вас о прошлом. Меня не волнует, что вы делали или, наоборот, не делали, а также, если уж об этом зашла речь, что вы делаете или не делаете сейчас. Но меня беспокоит ваш отец, и я хочу быть уверен, что вы выполните ваш долг и дождетесь, пока ему найдется замена. А потом возвращайтесь в Лондон, к своему ненаглядному Роджеру и своей ответственной работе.
— Вы, должно быть, сошли с ума, если считаете возможным советовать мне, как поступать!
Скотт снова улыбнулся, но в этой улыбке не было и тени юмора. Только решимость, которая еще больше встревожила Розалин.
— Я останусь до тех пор, пока это будет необходимо отцу. Но учтите, у меня есть своя жизнь, к которой я намерена вернуться!
— Вы смотрите на отца, как на предмет неодушевленный. Здесь я ничего поделать не могу, но я не позволю вам улизнуть, пока здесь все не уладится ему во благо.
— Вы мне не позволите? Да кто вы такой?!
— Некто, кому известно чувство сострадания.
От подобных слов Розалин бросило в жар. Да как он смеет?!
— А вы считаете, что я не знаю сострадания? И это при моей-то профессии?
— Профессия здесь не при чем. Я считаю, что сострадание, так же, как и благотворительность, начинаются дома.
Они уставились друг на друга, и Розалин поняла бессмысленность этого спора. Скотт Барфилд сам себе закон, и пытаться убедить его в чем-либо пустое занятие. Она опустила взгляд и сложила руки на коленях. Пусть думает, что выиграл этот раунд. А она очень постарается справиться с ситуацией. Но если Скотт всерьез полагает, что она намерена закончить свою жизнь здесь, то зря тратит силы. В свое время он в этом убедится.
