Говоря это, Розалин смотрела прямо перед собой, но чувствовала на себе проницательный взгляд Скотта.
— Мне не показалось, что он нервничает. Как ваш отец перенес переезд?
— Хорошо, спасибо.
Почему-то она злилась на Скотта и уже корила себя за то, что приложила такие усилия, чтобы выглядеть привлекательной. Розалин гораздо лучше чувствовала бы себя дома, с волосами, собранными в пучок, и не накрашенным лицом.
— Вы уже заходили в приемную?
— Да. Доктор Конолли был очень любезен и все мне там показал.
— Еще бы, — усмехнулся Скотт. — Парень смотрит на вас как на своего спасителя. Держу пари, он ждет не дождется того момента, когда сможет швырнуть вам папки с историями болезней. Он сообщил вам, когда уезжает?
— В пятницу, — ответила Розалин.
— Так скоро?
— Но ведь у него нет причин торчать здесь, верно? Я могу и сама справиться с подбором кандидатов на замену.
Розалин знала, что ведет себя едва ли не грубо. Но после непредвиденной стычки с отцом ее нервы были на взводе, а теперь, в машине, разыгрались еще сильнее.
— Не можете дождаться, когда вернетесь к своей насыщенной лондонской жизни? — понимающе улыбнулся Скотт.
— Я привыкла к ней.
— Откуда вы можете знать, что не привыкнете к чему-нибудь более мирному, если никогда не пробовали?
— Я человек далеко не мирный, — резко возразила Розалин, тут же пожалев о сказанном.
— Что это означает? Поясните, — попросил Скотт, адресуя ей еще один быстрый, понимающий взгляд.
— Это означает, что я люблю командовать людьми и могу порой сорваться.
Неужели? — удивился он. Тогда у нее явный талант скрывать до поры до времени неуправляемые эмоции под безупречно-сдержанным внешним видом.
— К сорока годам у вас определенно повысится кровяное давление, — заметил Скотт.
— То же самое можно сказать и о вас. Или мужчины переносят стресс без побочного эффекта в виде повышенного давления?
Розалин подумала, что не стоило вступать в этот медицинский спор, но слово, как говорится, не воробей.
— А вы любите припираться, — заметил Скотт.
Но у Розалин не осталось времени возразить, потому что они уже подъехали к ресторану — небольшому по размерам, но явно дорогому.
Едва войдя внутрь, Розалин сразу поняла, что это заведение славится блестящей кухней, хорошей репутацией и богатой клиентурой. Их лично приветствовал хозяин. И по его веселым замечаниям, Розалин стало ясно, что Скотт является здесь частым гостем.
Их провели к удобному столику в углу.
— Я бы рекомендовал форель с миндалем, — сказал Скотт, когда она уставилась в меню размером со стол, да еще и написанное по-французски.
Французский Розалин знала плохо и, чтобы не заказать то, что ей не понравилось бы, с готовностью приняла помощь своего спутника. Тот, казалось, забыл их недавнюю перепалку, что выглядело довольно странно. Любящий провоцировать, делать обобщения, Скотт Барфилд вряд ли был способен на такое. Милый Роджер, вспомнила Розалин, никогда не спорил. И слава Богу! Иначе она давно бы дала ему отставку.
Несколько лет назад, когда она познакомилась с Роджером, ее все еще мучили воспоминания о неудачной связи с Джеймсом Личем. Роджер стал для нее тогда глотком родниковой воды после долгого перехода через пустыню. А теперь другой мужчина, со своей заносчивостью, безграничной самоуверенностью и любопытством к тем сторонам жизни, которые его не касались, заставил Розалин снова с нежностью подумать о своем возлюбленном.
— Итак, — спросил Скотт, когда им принесли напитки, — что еще вам нужно сделать до того, как вы обоснуетесь здесь?
Розалин нахмурилась, но решила не обращать внимания на его резкий тон.
— Мне необходимо слетать в Лондон, по возможности, в ближайшие дни, — ответила она. — Зайти в больницу, уладить там дела. Забрать кое-какие вещи. Я привезла с собой только самое необходимое.
— Вы беспокоитесь об одежде? А разве врачи не носят поверх всего белые халаты?
— Да, — ответила она высокомерно, — мы носим белые халаты. Но это не означает, что под них надеваем разное тряпье, только потому что пациенты этого не видят.
— А почему бы и нет?
Официант принес им закуски — маленькие, искусно украшенные салаты на крошечных тарелочках с золотыми ободками.
— Это потому, — снисходительно объяснила Розалин, — что мне не все равно, как я выгляжу.
— Как?
— Что — «как»? — удивленно спросила она, с некоторым сожалением приступая к салату: ей было жалко разрушать такую красоту.
— Как вы любите выглядеть?
Его быстрый взгляд на мгновение встретился с ее взглядом, прежде чем она успела отвести глаза.
— Я люблю выглядеть строго и элегантно, — поспешила ответить Розалин.
— А какой вас любит видеть Роджер?
— Прошу вас, оставьте Роджера в покое!
— Почему? Я считал, что женщины любят поговорить о своих любимых.
Его лицо оставалось серьезным, но Розалин подозревала, что в душе он насмехается над ней. Снова насмехается. Вероятно, так он относился ко всем женщинам, увлеченным своей профессией.
Была еще одна причина, по которой ей не хотелось говорить о Роджере. Розалин пока не сообщила ему о своем решении покинуть на время Лондон. Она собиралась сказать это лично, а не по телефону.
— А как отреагировал ваш отец, когда вы сказали, что остаетесь?
— Как я и предполагала, — вздохнула Розалин, — без особого восторга.
— А чего вы ждали? Хотя вообще-то я думал, что он обрадуется.
— Отец терпеть не может принимать чью-то помощь, — пояснила Розалин. — Он возражал и отметал любой мой довод до тех пор, пока я не сказала, что останусь, нравится ему это или нет.
Это было, могла бы добавить Розалин, еще одно сражение из числа тех, что велись между ними с незапамятных времен. Без взаимных оскорблений, без крика, но с упрямством и непримиримостью, которые отвергали любой компромисс.
— Отец сказал, что я просто дура, что в моем переезде сюда нет никакой необходимости, что доктор Конолли сам подыщет себе замену.
— Совсем не то, что он говорил мне недавно, — заметил Скотт.
— Возможно, с вами отец откровеннее, чем со мной. — Она не собиралась этого говорить, и потому густо покраснела. — Я имею в виду…
— Я знаю, что вы имеете в виду. Вы, наверное, подсознательно надеялись, что ваше появление здесь принесет больше пользы.
— Возможно, — пожала плечами Розалин, не соглашаясь, но и не возражая.
Все разговоры с отцом и об отце неизменно приводили к тому, что она несмотря ни на что, начинала считать себя неудачницей, поэтому просто сменила тему. Розалин настолько привыкла уходить от подобных бесед, что порой сама не замечала, как это у нее получается…
