— Надо же, как человека пробрало! — покачала головой Инесса Казимировна, провожая его задумчивым взглядом. — Вовремя мы сегодня устроили скандал на кухне!
Поздно вечером, сидя перед открытым окном и любуясь прочертившей море лунной дорожкой, Сергей подводил итоги проведенного им «анкетирования».
Нельзя сказать, чтобы результаты были утешительными.
Как оказалось, только двое из отвечавших на вопросы были связаны семейными узами — конечно же, это были Инесса Казимировна и ее супруг.
Остальные — все, как один, — были холостыми, и, значит, каждый из них потенциально годился на роль брачного афериста.
Теперь ему придется внимательно изучать каждого, наблюдать за всеми, не упуская из виду ни малейшей мелочи. И для начала — никуда не денешься, необходимо войти в компанию местных нудистов.
Теплая ночь, пение цикад, острый запах йода, идущий с моря, вперемешку с тяжелым пряным ароматом цветов, не могли не отвлечь Сергея от деловых размышлений. Он отбросил анкету, откинулся на спинку стула и долго сидел, закинув руки за голову.
Потом взял тетрадь в синем кожаном переплете и начал быстро писать. Он посмеивался, покусывал ручку, качался на стуле — работалось ему очень легко.
Он описывал живущих в отеле женщин, давая каждой краткую характеристику и выставляя в заключение оценку. Это не было необходимой частью порученного ему расследования, но являлось частью ежедневной писательской работы.
Он закончил далеко за полночь.
Ему совсем не хотелось спать — он вышел на балкон и глубоко вдыхал теплый мягкий воздух. Как хороша, как тиха была эта южная ночь! Неукротимые страсти, преступления, интриги — все это осталось где-то там, в неведомой дали. А здесь каждый обретал возможность покоя и умиротворения. Вот и сейчас — он, единственный бодрствующий в эту ночь, словно часовой, стоящий на страже, охранял покой погруженных в сон отдыхающих.
И вдруг все переменилось. В какие-то считаные секунды его сентиментальные мысли были развеяны. Ему пришлось убедиться, что охранять никого не нужно — в этот поздний час отель не спал, а жил какой-то тихой, потаенной ночной жизнью.
— Тема! — раздался с правого соседнего балкона Машин голос. — Ты спишь?
— Нет! — тихо ответили с левого балкона. — А ты?
— Дурак! Зачем ты спрашиваешь? Хочешь, чтобы я ответила «да»?
— Сама дура! Ты одна?
— Ага! Мама опять ушла на пляж.
— Моя тоже! Интересно, что они там делают? Купаются?
— Ну не загорают же!
— А ведь страшно же ночью купаться! Вдруг кто-нибудь за ногу схватит и утащит в воду! Слушай, Машка, ты что делаешь?
— Телевизор смотрю.
— Интересно?
— He-а! Там все по-турецки.
— Знаешь что! Давай опять сходим посмотрим оружейную коллекцию.
— Но там же заперто!
— Ну и что? Исмаил на пляже, дежурный сегодня — Бюлент, значит, он опять проведет всю ночь на втором этаже, у немки. Никто не заметит, как мы снимем ключ!
— Здорово! Пошли. Я там прошлый раз такую саблю нашла! С одного замаха ковер разрезает.
— Интересно, а пистолеты там заряжены?
— Ты что, дурак! Если бы они были заряжены, мы бы тут все давно друг друга перестреляли.
— А я знаю, где есть заряженный!
— Где?
— У Исмаила. Он его прячет в таком длинном чемодане. Только это не пистолет, а винтовка. Такая классная, с разными там феньками!
— Откуда ты знаешь?
— Я сам видел! Мама меня вчера послала к нему отдать часы — он забыл на пляже. Я постучался — мне не отвечают. Я тогда вошел, прошел в комнату — а он там сидит и эту винтовку разбирает. Чуть в обморок не упал, как меня увидел! Орать начал что-то по-турецки, но я его не слушал — все равно ведь ничего не понятно! Я отдал ему часы и там на стенке увидел его фотографию в военной форме. Он, наверное, раньше был военным и оставил себе винтовку на память. Только, может быть, это запрещено, потому что потом он через Анвара попросил меня никому не говорить про эту винтовку.
Сергей слушал, прикидывая, в какой бы момент вступить в беседу и удержать малолетних искателей приключений дома до прихода их непутевых мамаш. И тут наверху, на втором этаже, послышалось какое-то движение, затем что-то темное пролетело мимо балкона Артема и тяжело ухнуло на землю.
— Ой! Что это? — дрожащим голосом спросил мальчишка.
— Я не знаю! — голос девочки тоже звучал испуганно.
К счастью, в этот момент в гостинице проявились Инна с Ириной.
— Это что такое? Почему ты не спишь? — почти одновременно послышались и справа и слева их раздраженные голоса.
— Мама, там что-то упало! Может, это метеорит?
— Вот я тебе сейчас покажу метеорит! Если опять завтрак проспишь, до обеда ничего не получишь!
Вскоре детские и взрослые голоса затихли, и казалось, что теперь-то отель действительно угомонился. Но нет — стоило Сергею подойти к двери своего номера, как он услышал доносящийся из холла громкий голос Витька. Очевидно, тот разговаривал с кем-то по телефону.
— Петрович! — кричал Наф-Наф. — Мне нужно это узнать, позарез! Напряги все свои связи. Я должен знать это не позднее завтрашнего утра, понял? Это вопрос жизни и смерти. Нет, не только моей. И твоей тоже!
Махнув рукой, Сергей отошел от двери. Какое ему, в конце концов, дело до ночной жизни остальных! Главное — как следует выспаться самому. Ведь они-то на отдыхе, а он — на работе.
ГЛАВА 3
…«Она была очень странной женщиной. Она любила свою свекровь, ни разу не изменила ни одному из мужей, ее совершенно не раздражали ее собственные дети и бесконечная возня на кухне.
Вот такой вымирающий экземпляр Homo Domesticus.
Вдобавок она была потрясающе красива, и окружающие тихо ненавидели ее. Она знала об этом и очень горевала.
— Эти противные огромные голубые глазищи и ненавистные белокурые кудряшки! Эта омерзительная бархатная кожа и дурацкие длинные ноги! И кому я такая нужна! — тосковала она перед зеркалом.
И действительно — из-за своей красоты она долго не могла выйти замуж. (Как позже из-за своего ума — развестись.)
Одни мужчины считали, что она абсолютно недосягаема, другие — что сверхдоступна. А уж когда и те и другие узнавали, что она к тому же и чертовски умна, — они бежали от нее, как от крымской геморрагической лихорадки. Ее несостоявшиеся свекрови только подгоняли их — в образе этой странной женщины неземной красоты, невероятного ума и небывалой кротости перед ними представал худший из возможных вариантов невестки.
Она ходила по городу, как инопланетянка, она посылала письма в колонки брачных объявлений, она перезнакомилась со всеми мужчинами в подъезде и до 26 лет оставалась девственницей.
