Но сам Белоцерковский, повторяю, ничего существенного не сказал, не отметил и недостатков военной приемки, а их тоже было немало.
После выступления Руды и Белоцерковского дебаты достигли наивысшей точки. Чувствовалось, что члены правительства одобрительно отнеслись к резкой критике, исходившей от военных.
На этом заседании я сидел напротив Григория Константиновича Орджоникидзе и видел, как постепенно менялось выражение его лица. Вдруг он резко поднялся и горячо заговорил. Он обвинял аппарат военной приемки, который мешал заводу своими придирками, и наконец сказал:
— Я не позволю издеваться над своими директорами! До сих пор из всего сказанного я ничего серьезного не услышал. Для меня ясно, что военная приемка не желает помогать заводу. Военпреды ведут себя на заводе, как чужие люди...»
В 1937 году защитника директоров Серго Орджоникидзе не стало. Рухимович повел себя совершенно иначе. Его задачей был поиск врагов народа — и он блестяще справился с этой задачей. Впрочем, делал он свое дело недолго — 28 июля 1938 г. его самого приговорили к расстрелу. Результат «проделанной работы» только на «Большевике» — это десятки расстрелянных, от технического директора «Большевика» Романова до одного из пенсионеров, выполнявшего вспомогательные работы. О дальнейшей судьбе Магдасиева после ареста я так и не смог узнать — он словно исчез. Известно, что его пытали, что он вынужден был дать «нужные» показания — и это все. Создатель гаубицы Б-4 оказался настолько хорошо вычеркнут из истории, что про него вспомнил, пожалуй, один лишь Грабин, полвека спустя.
Что касается В.И. Заславского, с которым Магдасиев делал первый советский массовый танк, то о его судьбе известно гораздо лучше. Профессор В.И. Заславский, начальник кафедры танков и тракторов Военной академии механизации и моторизации РККА, был арестован 19 ноября 1936 года по обвинению в участии во вредительской организации и расстрелян 21 июня 1937 года...
Во время Великой Отечественной войны гаубица показала себя прекрасно во время наступательных операций начиная со второй половины войны.
К примеру, во время штурма «Турецкого вала» в Крыму солдаты с криком «Ура!» поднимали чучела, и, когда немцы занимали места у пулеметов и орудий, по укреплениям стреляли 203-мм орудия. От выстрелов гаубицы подскакивали на лафетах, стволы раскалялись, от орудий отлетала краска — но этот перешеек был взят с удивительно малыми потерями.
Но в начале войны гаубицы проявили себя много бледней, поскольку инициатива была у немцев, и гаубица оказалась крайне неманевренной. Стремительное продвижение немецких войск и окружение многих частей привели к тому, что некоторое число гаубиц попало к немцам. В городе Дубно немцами был захвачен 529-й гаубичный артиллерийский полк большой мощности из-за отсутствия тягачей. Немцы приняли захваченные орудия себе на вооружение. К марту 1944 года в немецкой армии было восемь 203-мм гаубиц.
Гусеничная ходовая часть развивала до 10 километров в час. Колесную повозку для лафета начали проектировать еще в 1936 году, но по понятным причинам ее разработку не завершили. Для ствола была создана колесная повозка Бр-10, но толку было от нее мало, если лафет орудия передвигался медленно. В силу своей малой маневренности Б-4 проявили себя в целом куда бледнее немецкой 210-мм мортиры, которая была на колесах и могла транспортироваться со скоростью 30 км/час и больше. На колеса советская гаубица «встала» только в 1955 году.
Следует отметить особую роль гаубицы во время советско-финской войны. На 1 марта 1940 года, то есть на завершающем этапе войны, на финском фронте имелось 142 гаубицы Б-4. Эти орудия немало способствовали прорыву «линии Маннергейма», поскольку были практически единственным средством борьбы с ДОТами. К сожалению, приходилось подтаскивать орудия к укреплениям противника весьма близко, при этом расчеты несли большие потери. Можно было бы использовать самоходные орудия, поскольку они когда-то разрабатывались по инициативе Тухачевского — но в конце 1930-х их разработка прекратилась. Причина этого описывается в следующей главе.
СОЗДАТЕЛЬ САМОХОДНЫХ ОРУДИЙВ 1931 году Реввоенсовет СССР принял решение о разработке новых систем, смежных с танками. В 1930-е годы, двигаясь в атаку, танк почти не стрелял, поскольку танковые пушки качались и прицельный огонь был невозможен. Да и мощность танковых орудий была невелика из-за того, что орудия требовалось поместить во вращающейся башне. Чтобы поддержать атаки мех-корпусов, было решено придать им артиллерийские установки большого (по тем временам) калибра. В частности, предполагалось для поддержки атак танковых частей разработать самоходку с 76-мм орудием на базе Т-26 (для подготовки и поддержки танковых атак), 122-мм гаубицу на базе среднего танка, 45-мм противотанковую установку, а также 37-мм зенитную установку на базе Т-26. В качестве самоходных орудий второго эшелона (сопровождение и поддержка атаки танков, сопровождение пехоты) предполагалось разработать 76-мм самоходную установку на тракторе «Коммунар» или «Сталинец».
Работы по созданию самоходных артиллерийских установок были сосредоточены в основном в ОКМО (опытно-конструкторском машиностроительном отделе) завода им. Ворошилова и на заводе «Большевик». Уже в 1932 году появилась первая самоходная установка, названная СУ-1. Она была создана на базе недавно созданного в СССР легкого танка Т-26 — но если танк в то время имел две башни с пулеметами, то у самоходки было 76,2-мм орудие. СУ-1 была разработана под руководством П.Н. Сячинтова и Л.С. Троянова. СУ-1 стала первой в целой серии самоходных машин на базе Т-26 — за ней последовали СУ-5 и (на удлиненной базе) СУ-6. Для мехсоединений и сопровождения конницы был разработан в 1934 году единый «малый триплекс» СУ-5, включавший универсальный лафет на шасси Т-26 и устанавливаемые на нем 76-мм пушка образца 1902/30 года (СУ-5—1), или 122-мм гаубица образца 1910/30 года (СУ-5—2), или 152-мм мортира образца 1931 года (СУ-5—3). Полигонные испытания дали положительные результаты.
В 1933 году завод № 185 приступил к проектированию на базе Т-26 артиллерийского танка АТ-1 с 76-мм танковой пушкой ПС-3 для сопровождения танков дальней поддержки пехоты и танковых групп «дальнего действия» при прорыве обороны противника. Эта самоходная установка имела боевую рубку с верхним поясом в виде откидных щитов, что улучшало обзор поля боя и условия работы орудийного расчета при поддержке атаки из второго эшелона. Документация была готова в 1935 году.
В 1935 году немецкий генерал Манштейн предложил создать подразделения «штурмовых орудий». Это сулило несомненные выгоды, и потому предложение Манштейна получило поддержку. В 1936 году был выдан соответствующий заказ и на орудие, на штурмовые орудия. Спустя год появился первый прототип заказанной машины, который располагал 75-мм пушкой в передней части корпуса, но не имел пулеметов. Пулеметом пожертвовали ради монолитности брони.
В 1933—1934 годах в СССР по программе «Большой дуплекс» на основе узлов и агрегатов Т-28 и Т-35 были созданы экспериментальные самоходные установки: гаубичный вариант (с 203-мм орудием) имел индекс СУ-14, пушечный (с 152-мм орудием) — СУ-14А. Прототип был готов в 1935 году.
