Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 107
Русская армия готовила наступление на Юго-Западном фронте, обращенном против Австро-Венгрии56. Следует отметить, что на кампанию 1917 г. именно в отношении Восточного фронта германское командование имело наиболее неблагоприятные для себя прогнозы. Особенно опасались неприятностей на том его участке, где оборонялись австро-венгерские войска. Сведений о разложении русских войск немцы не имели57. Союзники считали, что в марте – апреле 1917 г. их армии в целом будут готовы к наступлению. По мнению Гурко, в зимний период, пока не закончится начатая реорганизация, русский фронт не сможет наступать, и ранее 1 мая (по новому стилю) армия не будет в состоянии провести крупные наступления, а также, в случае если это сделают союзники, будет вынуждена ограничиться второстепенными операциями для того, чтобы удержать на месте австро-германские силы58.
Для весеннего наступления и требовал артиллерию у союзников генерал Гурко. «Накануне революции перспективы кампании 1917 года были более ясными, чем те, что были в марте 1916 года на кампанию этого года… Русская пехота устала, но она была менее усталой, чем 12 месяцев назад», – вспоминал А. Нокс59. Настроение армии было неплохим, ее резервы составляли 1 900 000 человек, а призыв 1917 г. должен был прибавить к ней еще 600 000 человек60. Несколько хуже обстояло дело с качеством этих пополнений, и особенно с офицерами запаса. «Шестинедельной выучки прапорщики никуда не годятся, – отмечал один из фронтовиков. – Как офицеры они безграмотны, как юнцы, у которых молоко на губах не обсохло, они не авторитетны для солдат. Они могут героически гибнуть, но они не могут разумно воевать»61.
Пока политики в Петрограде обсуждали вопросы большой стратегии, военные посещали фронт. Генерал Вильсон вместе с полковником А. Ноксом отправился в Псков, в штаб Северного фронта, откуда после встречи с генералом Рузским они отправились на позиции русской армии под Ригой62. Поездка состоялась почти сразу же после январского наступления 12-й армии на правом берегу реки Аа у озера Бабич. В начале января командовавший армией генерал Р. Д. Радко-Дмитриев получил разрешение от главнокомандующего фронтом генерала Рузского на частную операцию с обязательством обойтись исключительно собственными силами. Основной целью наступления была «боевая практика для войск».
Командование строило свои расчеты на внезапном ударе, без предварительной артиллерийской подготовки. Перед его началом 17-й и 55-й полки 20-й Сибирской стрелковой дивизии отказались идти в наступление. Стрелки кричали о предательстве и шпионах, которые продают и предают их63. Парадокс ситуации заключался в том, что залогом успеха наступления его организаторы считали внезапность, основанную на действиях «без выстрела», в то время как на рядового бойца предварительный артиллерийский обстрел действовал ободряюще хотя бы потому, что он обеспечивал проходы в заграждениях противника. Солдаты вообще неохотно шли на неразрушенные проволочные заграждения. По приказу командования ненадежные полки были выведены в тыл, 13 стрелков преданы суду военного трибунала и расстреляны, несколько сотен человек были сосланы на каторгу. Расстрел стрелков получил полное одобрение императора64.
Митавское, или «Рождественское», наступление началось вечером 23 декабря 1916 г. (5 января 1917 г.), то есть накануне православного Рождества. Немцы были застигнуты врасплох. Первыми в атаку пошли латышские стрелки, вслед за ними удар нанесли сибирские части65. «Давно лелеянная мысль командующего армией, – писал фронтовой корреспондент «Нового Времени», – прорвать германский фронт грудью без единого артиллерийского выстрела блестяще оправдалась. В первый же день было порвано бесчисленное множество проволочных заграждений, несмотря на убийственный огонь пулеметов, солдаты молча врывались в укрепления, блокгаузы, редюиты»66.
Уже 5 января 6-й Сибирский корпус сумел прорвать оборону немцев на двух участках. На участке прорыва резервов у немцев не оказалось, в результате путь на Митаву был открыт. Сказался фактор внезапности, на который рассчитывал Радко-Дмитриев67. Не менее сильно сказалось и отсутствие резервов: ни за одним из участков прорыва не было свежих сил, которые могли бы развить успех. Когда они появились, было уже поздно. Наступление выдыхалось в столкновениях за опорные пункты68. После войны начальник штаба германского Восточного фронта отметил, что это было единственное за всю войну русское наступление, не сопровождавшееся радиоболтовней и поэтому заставшее немецкие войска врасплох69. Успешный прорыв, весьма эффективное использование тяжелой артиллерии заставили немцев оставить «Пулеметную горку» – возвышенность, господствующую над дефиле в болотах на пути к Митаве70.
Людендорф отмечал, что удар в направлении на Митаву едва удалось локализовать поспешно стянутыми резервами71. Задача стабилизации фронта для германского командования упрощалась волнениями среди сибирских стрелков. Известие о нем на время парализовало порыв наступавших, повлияло на настроения стрелков, находившихся в резерве, и, в конечном итоге, прорыв остался без поддержки. Через несколько дней наступление остановилось72. Уже 11 января 1917 г. начальник штаба Восточного фронта генерал-майор М. Гофман отмечает в своем дневнике, что на фронте одного батальона ландштурма было занято несколько траншей73. В этот день наступление 12-й армии прекратилось. Радко-Дмитриев приказал утвердиться на занятых позициях74. За время боев было захвачено около 1 тыс. пленных, 2 тяжелых и 11 легких орудий, 2 прожектора и т. п. При этом велики были и потери: около 23 тыс. человек убитыми, ранеными, обмороженными (бои шли при 20-градусном морозе) и пропавшими без вести (около 9 тыс. человек)75. В Риге у православного собора были выставлены захваченные у противника орудия и пулеметы.
Это была частная изолированная зимняя операция, не имевшая шансов на стратегический успех, да и не рассчитанная на таковой. Конечно, при условии развития прорыва можно было бы рассчитывать на то, что немцам придется податься назад по всему участку фронта. Однако без немедленной поддержки ближайшими резервами рассчитывать на это не приходилось. Сразу же после остановки наступательных операций по армии, а затем по фронту поползли слухи о том, что наступление было остановлено по приказу императрицы, что войска чуть ли не овладели Митавой (на самом деле они далеко не дошли до нее) и оставили город по телеграмме Александры Федоровны. В Риге, где сказывалось и традиционное противостояние латышей с немцами, к этим слухам добавлялись и другие – о высоких потерях латышских полков, о бесполезно пролитой по вине императрицы крови76.
Гурко получил информацию об этом в январе 1917 г., когда был в Петрограде. Именно в это время С. Хор отмечает усилившуюся пропаганду против «реакционеров» на окопах, что привело к тому, что политические вопросы открыто обсуждаются на фронте, и, по его информации, был даже случай отказа полка идти в атаку, так как его офицеры потребовали «уничтожить врагов в тылу»77. Настроения офицеров проникали и в солдатскую среду. Генерал А. В. Горбатов вспоминал: «Денщикам удавалось иногда услышать из офицерских разговоров отдельные слова: “все прогнило, все продажно”, “этого нужно было ожидать”, “бездарные правители”, “на краю пропасти” и т. п. Все это немедленно передавалось нам (солдатам. – А. О.)»78. Интересно, что это происходило в частях генерала, который в бытность своей отставки по болезни не считал для себя зазорным обращаться с телеграммами к Распутину, прося его молитвенного заступничества о возвращении на фронт79. В тылу Северного фронта зрело недовольство, но оно было еще незаметно. Общее состояние русских позиций и русской армии в окопах произвело на Вильсона самое хорошее впечатление80.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 107
