Женька только попытался осмыслить сказанное, но времени не хватило даже на это, его караулило новое испытание: из подъезда с мешком мусора выскочил Титяков. И, увидев ребят, тут же пристыл к месту. Одетый явно наспех, в домашних клетчатых тапочках и тонкой олимпийке вместо куртки, несмотря на холод, он очень долго и внимательно смотрел на Женьку.
– Стасик, а вы что, с ней знакомы? – Он сконфуженно улыбался, обходя кругом тепло обнявшуюся парочку.
Ищенко и Рудык переглянулись. Стас поспешно убрал руку.
– А он неплохо вошел в роль оленя, – тихо шепнул Женька. – Туговато соображает…
– Я вспомнил, – выкрикнул Титяков чуть хрипловато и почесал граблей руки короткий ежик на голове, – где я тебя видел!..
Женька даже прикрыл глаза от скуки, второй сеанс разоблачения за день – это начинало входить в привычку.
– Я встретил тебя на этом же месте с месяц назад. Ты тогда совсем промокла и была такая маленькая, хрупкая, беззащитная – никак образ из головы не шел! Я тогда еще предложил тебе зонт… Помнишь? – Титяков сиял на Женьку зубами, точно хотел понравиться. – Ну, вспомни…
Такого поворота Женька никак не ожидал. Судя по всему, Титяков умудрился не узнать его. И теперь его чуть согнутая к низу фигура являла собой смесь смущения и надежды.
– А вы что, встречаетесь? – Он ждал от Стаса и Женьки ответа.
Но те совершенно потеряли дар речи. Мальчишки смотрели на Титякова, будто ряженым здесь был он, а не Женька. Первым нашелся Стас и сказал все тем же, ровным, железным голосом:
– Я просил у Жени протекции. Мне понравилась та горячая черноволосая Джульетта с балкона…
Титяков будто оттаял, даже перестал дружелюбно дрожать, как уличный пес, липнущий к ногам человека.
– Значит, тебя Женя зовут? – Он преданно пожирал Женьку голодным взором. – А я Митя. Дашь телефончик?
– Это фатально, – протянул Стас, скривив ехидную мину и явно не желая теперь же разоблачить Женьку.
Наверное, он уже придумывал, каким образом использовать свое знание для личной выгоды, но пока не мог сообразить, в чем соль положения. Женьку второй раз спасал тот факт, что Ищенко, а тем более Титяков, не отличались скоростью мысли. Потому он успел выкрикнуть:
– Да пошли вы все!
И молниеносно дал стрекача. Так что даже растерявшийся лишь на миг Стас не успел схватить его за поясок кашемирового пальто. Женька улепетывал, что есть мочи, и дворы кружили в прелой шелухе листьев. Кажется, поднимался ветер. Вслед за Женькой в город спешила непогода…
– Куда так летишь? – окликнула старушка у родного подъезда. – Успеется…
– В Астрахань! – огрызнулся Женька, на ходу распоясывая пальто. – Не поминайте лихом.
Оказавшись дома, он мечтал лишь об одном: запереться в своей комнате, скинуть проклятый наряд и хорошенько все обдумать. Но и тут его ожидало новое испытание. В дверях стояла мама. Ее угораздило именно в этот день освободиться пораньше и самоотверженно заступить на вахту родителя и воспитателя. Видимо, с личной жизнью у нее сейчас тоже что-то не ладилось, потому душевных сил было не занимать. Увидев сына в своем старом платье и относительно новом пальто, судьба которого недавно вызвала ее опасения, мама даже задохнулась от гнева. Потом приложила руку к горлу, потирая шею и будто ослабляя чью-то невидимую хватку. И когда воздух, наконец, начал снова поступать в легкие, воскликнула:
– Ты вернулся в «Маску»? Я так и знала!
– Нет, мам, теперь я так живу, – тихо, почти неслышно, ответил Женька.
Он скинул пальто на спинку кислотного стула, ссориться сейчас не было сил.
– Как же я тебя распустила! – Мама без удовольствия изучала Женькин облик. – Ты же на человека не похож…
– Ну да, я похож на женщину, – обреченно изрек Женька.
Он смотрел на маму, которая сегодня даже повязала фартук и кипятила на кухне что-то зловонное. Он разглядывал мамино чистое лицо, чуть припухшее и покрасневшее от тщательной уборки макияжа. Мама выглядела совсем юной, растерянной и раздосадованной. Женька смотрел на нее и понимал: волею лукавой судьбы – это самый близкий его человек. И если не с ней советоваться, делясь сокровенным, тогда с кем?
– Мам, я конкретно влип! – сказал он, расстегивая тугой ворот узкого платья. – Не знаю, как дальше быть…
Мама с минуту в замешательстве смотрела на него, в ней явно родитель боролся с воспитателем, победило кровное родство.
– Ах, ты бедный мой ребенок! – Она склонилась над Женькой и обняла, вжимая его лицо в крутые и плотные чашечки бюстгальтера. – Ну, ничего, сейчас ты мне все расскажешь, и мы что-нибудь придумаем…
Внезапно оказавшись у материнской груди под конец этого событийного дня, Женька совсем раскис. Ему всерьез захотелось всплакнуть, и слова хлынули из него градом. Наконец он излил свою душу…
Уже к ночи, голодные после маминого бездарного ужина и вконец опустошенные долгим откровенным разговором, Женька с мамой расползлись по кроватям. Решение было принято – Ника должна как можно скорее узнать правду! И пусть истина опередит недоброжелателей. В остальном же мама довольно сносно отнеслась к вынужденному балагану. Хотя Женька подозревал, что она просто обрадовалась возвращению старых шмоток, втайне пожалев о необдуманном транжирстве. Так что они даже успели обменяться парой нарядов, и Женька заполучил шерстяное теплое платье из новых маминых приобретений. Также подсластили пилюлю школьные успехи сына – плод регулярных спектаклей.
За окном бушевал ветер, он бился в стекла, будто хотел перевернуть все вверх дном в Женькиной комнате. И рамы тихо ныли под его натиском. Осень носилась по городу, впопыхах срывая последние листья с деревьев, она спешила покинуть свои владения. Улицы вымораживались от поступи новой хозяйки – к Москве приближалась зима. И Женька еще не знал, что готовит ему эта Снежная королева, каким испытаниям его подвергнет. А если бы и знал, то предпочел бы до весны не вылезать из своей теплой кровати. Забраться под легкое, пуховое одеяло, залечь в спячку, как медведь. И пусть бы невзгоды обошли стороной, притворившись иллюзией снов. Женька спал, и вокруг него бродили смутные образы, карауля новый день. Которому, возможно, суждено будет стать поворотным в этой странной истории…
Глава восьмая,
в которой спектакль продолжается…
– Евгений, не будь ослом! – Эля была в ударе и выбрасывала слова изо рта, точно ядра из пушки.
Женька никогда не видел ее такой. Волосы вились над головой, как змеи, глаза метали молнии, она была по-настоящему разгневана.
– Но мы же сразу договорились, что обо всем расскажем Нике, – неуверенно вставлял он. – Да что с тобой такое?
Эля летала из угла в угол, точно тугой мяч – стремительно и бесцельно.
– Я рискую доверием родителей! Я все свободное время трачу на то, чтобы натаскать тебя к сдаче экзаменов! – разбрасывала по сторонам. – К тому же эта противная Николь постоянно мозолит глаза… а как она мерзко хохочет! Я все жду, когда же у нее закончится воздух, и она закатится от смеха, а потом шлепнется замертво прямо посреди этой комнаты…
