— Ууух тыыы! — сказал Фадж. — Ленедец!
Мне достался лакричный. Терпеть не могу лакрицу. Но я всё равно поблагодарил мистера Бермана.
— Приберегу на после обеда, — я отдал леденец маме. Она положила его в сумку. Фадж получил лимонный. Сразу содрал обёртку и сунул в рот.
— Ну что ж… За чем пожаловали, молодые люди? — спросил продавец.
Ответила мама:
— Коричневые с белым туфли для Фаджа и мокасины Питеру.
— Хорошо. Питер, поглядим, до какого размера мы доросли.
Я снял туфли и дал мистеру измерить мою левую ногу. Потом правую. Вот ещё одна причина, почему мама считает его хорошим продавцом: он измеряет обе ноги. Другие меряют только одну. Мама говорит, ноги у человека могут различаться по размеру. И важно подобрать обувь по той ноге, что больше.
— Какого цвета хочешь мокасины, Питер? — спросил мистер Берман.
— Коричневые. Такие же, как старые.
Когда мистер Берман ушёл в подсобку искать мокасины, мама заметила дырку у меня на пальце.
— Питер, почему ты не сказал, что у тебя носок дырявый?
— А я не знал.
— Фу, стыд какой!
— Это же мой носок, мам. Тебе-то чего стыдиться?
— Скажешь тоже. Прийти за обувью с дырой в носке! Ужас. Можешь её хоть немножко припрятать?
— Да куда ж я её спрячу?
— Затисни между пальцами, чтобы не было видно, — попросила мама.
Я поелозил ногой, пряча дырку. Ох уж эти женщины, волнуются из-за такой ерунды!
Вернулся мистер Берман с двумя парами туфель, чтобы я примерил обе и посмотрел, в какой удобнее. Одна пара была велика. Вторая впору.
— В коробку или наденете? — спросил он маму.
— В коробку, пожалуйста, — сказала она. — До дому в старых дойдём.
Никогда мне не разрешают переобуться прямо в магазине. Не знаю, по какой такой причине, но мама всегда выдаёт купленную обувку только на следующий день.
Покончив со мной, мистер Берман снял ботинки с Фаджа и измерил его ноги.
— Бело-коричневые двухцветные, — напомнила ему мама.
Продавец ушёл в подсобку и вернулся с двумя парами. Но когда открыл первую коробку и Фадж увидел туфли, он сказал:
— Нет!
— Что нет? — спросила мама.
— Не буду туфли, — сказал Фадж и принялся лягаться.
— Не бузи, Фаджи! Тебе нужны новые туфельки, — стала уговаривать его мама.
— НЕТ! НЕТ! НЕТ! — надрывался он. На нас все оглядывались.
— Вот он, наш размерчик, — сказал Фаджу мистер Берман. — Сейчас наденешь и увидишь, как в них удобно.
Фадж дёргал ногами. Обуть его не было никакой возможности. Он вопил:
— Не буду туфли! НЕТ! НЕТ! НЕТ!
Мама взяла его на руки, но он извивался и ухитрился лягнуть мистера Бермана в лицо. Счастье, что братец был в одних носках.
— Так, ну-ка послушай, Фадж, — сказала мама. — Тебе нужны новые туфли. Старые стали малы. Скажи, какие ты хочешь?
Не знаю, почему мама разговаривает с ним как с нормальным. Ведь когда на Фаджа накатывает, он никого не слышит. А сейчас он уже заходился криком и молотил кулаками по ковру.
— Какие туфли ты хочешь, Фадж? Потому что без туфель мы отсюда не уйдём, — сказала мама, как будто сама в это верила.
Я приготовился: торчать нам тут до конца дня… если не до конца недели. Нет, всё-таки не понимаю маму. Так переживать из-за крохотной дырочки на носке — и стоять с невозмутимым видом, когда второй сын дёргается на полу как припадочный, вопит и дерётся!
— Считаю до трёх, — говорила она Фаджу. — А потом ты мне скажешь, какие хочешь туфли. Готов? Раз… два… три…
Фадж сел.
— Как Пи-та! — сообщил он.
Я улыбнулся. Похоже, Фадж на меня равняется. Даже башмаки как у меня требует. Но всем же известно, что мокасин для малышей не шьют.
— Твоего размера таких нет, — сказал мистер Берман.
— ЕСТЬ! ЕСТЬ! ЕСТЬ! КАК ПИ-ТА!
Мистер Берман поднял руки вверх, умоляюще глядя на маму: сдаюсь, мол.
Но мама казалась неколебимой как скала.
— У меня есть идея, — она поманила нас с мистером Берманом поближе.
Было у меня такое чувство, что эта идея мне не понравится. Но выслушать я выслушал.
— Давайте его перехитрим, — сказала она.
— Это как же? — спрашиваю.
— Ну… мистер Берман принесёт пару двухцветных туфель твоего размера и…
— Ну уж нет! — говорю. — Ты не заставишь меня носить двухцветные. Ни за что!
— Позволь мне закончить мысль, — сказала мама. — Мистер Берман принесёт их, а ты примеришь, и тогда Фадж подумает, что тебе их покупают. А на самом деле мы возьмём тебе мокасины.
— Это жестоко, — возразил я. — Ты его попросту обманываешь.
— С каких пор тебя это беспокоит?
— Вот с этих самых, — говорю.
— Слушай, Питер, — сказала мама, взглянув на часы. — Уже двенадцать. Я умираю с голоду.
— Я тоже, — сказал я.
— Хочешь получить обед — соглашайся.
— Ну ладно. Ладно.
Я сел ждать, а мистер Берман снова поспешил в подсобку. Фадж смотрел на меня с позиции лёжа.
— Как Пи-та!
— Ага, точно, Фадж, — сказал я.
Мистер Берман пришёл с бело-коричневыми туфлями моего размера. Я надел. Уродство в чистом виде!
— Смотри, какие у Питера славные башмачки, — сказала мама.
— Теперь Фадж примерит такие же.
Фадж разрешил мистеру Берману обуть его в новую пару.
— Смотли, — сказал он. — Смотли! Как Пи-та! — и вытянул ногу, любуясь.
— Точно, Фадж, — вздохнул я. — Как мои. — Да, маленьких легко надурить.
— В коробку или наденете? — спросил маму мистер Берман, пока Фадж вышагивал в новых туфлях.
— В коробку, разумеется! — ответила мама.
Интересно, что мама скажет Фаджу завтра, когда я влезу в свои мокасины. Впрочем, мне-то о чём волноваться. Это её игры.
Фаджа всунули в старые башмаки, коробки были упакованы, и мистер Берман вручил брату полосатый воздушный шар. Мне он тоже предложил. Я отказался. Неужели он считает, что человек, который учится в четвёртом классе, станет расхаживать по улице с полосатым шариком из обувного магазина?
