– Это было непристойно? – спрашивает она, завершая поцелуй.
Она опрокидывает Эммануэль на край кровати, так что ноги ее остаются на ковре.
– Да, – отвечает Эммануэль шепотом, стараясь снова прижаться к ней.
Мервея сопротивляется.
– Повтори: это было непристойно.
Эммануэль ошеломлена, но безапелляционно уступает. Она подчиняется. И тут же Мервея набрасывается на нее и снова захватывает ее рот, как минутой раньше. Или, возможно, немного иначе. Во всяком случае, ее страсть явно смущает Эммануэль.
Мервея укладывает Эммануэль на спину, ноги которой при этом свисают с постели. Потом Мервея кладет ладони на колени Эммануэль и наклоняется к ее лобку, еще прикрытому трусиками. Она хватает край одежды зубами и тянет короткими рывками вдоль бедер. Ее безумная грива закрывает лицо и живот Эммануэль, которая с трудом поднимает таз, так что трусики полностью открывают половой орган. Непростой маневр! Мервея соскальзывает на ковер, продолжая тянуть трусики, как это делает щенок, играя на привязи. Трусики рвутся.
Теперь она уже на коленях: так легче стянуть трусики до лодыжек Эммануэль. Затем она встает, держа одежду в зубах, словно ценный трофей. Одной рукой она раздвигает ноги своей партнерши. Теперь половой орган Эммануэль полностью обнажен; трепещущий и гордый, он отражается в зеркалах на стенах. Эммануэль видит себя готовой к соитию, разорванной на куски, и все это – во всевозможных ракурсах.
Ее образ, однако, не везде одинаков. В одном из зеркал, прямо напротив, она видна почти целиком, от колен до груди, лицо же ее как бы отделено от бюста. В другом видна одна вульва; она выглядит как черный цветок с розовыми прожилками, открывающимися в центре. В еще одном зеркале отражается красивая линия бедер, продленная округлыми ляжками. В четвертом, маленьком и овальном, обрамленном металлической рамкой и размещенном выше, чем другие, ее силуэт вырисовывается на широком пространстве кровати.
– Попроси меня смотреть на тебя.
Мервея отползает от кровати и, сидя на корточках, почти прижимаясь спиной к стене, сверлит взглядом место между ног Эммануэль.
– Посмотри на мою киску. Посмотри на нее. Сделай мне приятно.
– Что?
– Посмотри на меня там! – кричит Эммануэль, открываясь еще больше.
Двумя пальцами она раскрывает губы своего полового органа, показывая глубокое розовое нутро. Мервея на четвереньках приближается, словно пантера, которая подползает к своей жертве.
– Попроси меня сделать это.
– Лижи меня! – кричит Эммануэль.
– Скажи это еще раз. Продолжай говорить это все время, пока я буду это делать, – шепчет Мервея, склоняясь к ее бедрам.
– Да. Но при условии, что ты начнешь делать это сразу же.
Мервея поднимает голову и смотрит на Эммануэль, прижимая щеку к открывшемуся половому органу.
– Ты должна говорить все, что хочешь. Только не останавливайся. Говори. Понятно?
– Твой язык…
Она чувствует, как язык Мервеи проникает в нее, словно огненный якорь. В то же время Мервея сжимает бедра вокруг ее левой ноги.
– Возьми меня в рот, – вновь начинает Эммануэль. Теперь она говорит сама, ее не нужно подталкивать. – Войди в меня. Пальцем. Вот так. Глубже. Пошевели им. Осторожно. Там…
Американка повинуется, продолжая исследовать глубины влагалища Эммануэль. Она обыскивает там каждый уголок, каждый выступ, пробирается все ближе к матке, потом возвращается, ищет клитор, находит его и отстраняется, продлевая оргазм.
– Именно так, – повторяет Эммануэль.
Вернее, она кричит, не заботясь о том, что ее могут услышать. Напротив, ей хотелось бы, чтобы Сильвана сейчас шпионила за дверью. Эта мысль возбуждает ее, и она кричит еще громче. Вихрь удовольствия уносит ее. Никогда еще ею не обладали столь извращенно. Ни большой моряк в публичном доме в Бангкоке, ни преподаватель-садист в зеленом бассейне – никто не давал ей такого ощущения проступка, какого-то горького пятна. Она чувствует себя проституткой до глубины души. Мервея пожирает ее клитор: поток горящей лавы заливает ее. В свою очередь, она тоже хочет завладеть своей партнершей.
– Открывайся, – кричит она, вспомнив дававшийся ей приказ. – Открой себя. Я хочу тебя!
Мервея рукой помогает ей войти в себя. Эммануэль действует пальцами, жесткими и гибкими. Язык Мервеи замирает. Учащенное дыхание ее возлюбленной, нажатие ее полового органа на ее лодыжку, и Эммануэль чувствует приближение оргазма.
– Давай же! – кричит она снова, схватив ее за волосы и потянув к себе. – Заставь меня кончить… Вот так… Вот так…
И она отдается оргазму, сжимая челюсти, чтобы не заплакать, но потом она кричит, кричит, впиваясь ногтями в затылок Мервеи.
– Я твоя Сапфо, – стонет она в финальном спазме, – люби меня, люби меня…
* * *
Дверь открывается с легким, но продолжительным скрипом. Однако достаточно долгим, чтобы Эммануэль успела выйти из оцепенения. Свет выключен, и она видит в темноте силуэт Мервеи, приближающийся к кровати. Протянув руку, Эммануэль встречает ее теплую руку, и та берет ее за грудь.
– Где ты была?
– Я ходила за подарком для тебя.
Мервея ложится рядом с ней, прилипает к ее горячему телу, покрывает поцелуями.
– Это я должна заплатить тебе на этот раз.
– Нет. Речь идет о настоящем подарке. Ты его заслужила.
– И что это такое?
Прежде чем ответить, Мервея обхватывает ее руками и прижимает ее грудь к своей. Ее колено слегка раздвигает ноги Эммануэль.
– Поцелуй меня, – говорит она.
– Как только что?
– Еще лучше.
Новый аромат, горький и пахучий. Она собирает его сначала на губах, потом – языком, она глотает его. Ее руки блуждают по влажной коже… Эммануэль начинает лизать ее ладони. Мервея зажигает прикроватную лампу, и та отбрасывает яркий свет на нежное тело.
Эммануэль находится в районе паха, находит два щедрых источника в складках бедер, раздвигает глубокие пределы таза, потом поднимается выше, заглатывает соски, пьет, как из фонтана. Дрожа, она перемещается к последнему источнику и теряется в нем, как зверь, обезумевший от жажды.
Она засовывает внутрь язык и испытывает наслаждение, как если бы пронзили ее саму. Ее партнерша достигает острого оргазма, она сотрясается в судорогах.
– Достаточно! – кричит Мервея, отталкивая ее коленями и откатываясь в угол кровати.
Эммануэль откидывается назад. Кажется, что ее сердце сейчас лопнет. В одном из зеркал она видит, что ее лицо стало совсем бледным.
«Я сейчас умру, – думает она. – Я сейчас умру».
Можно ли представить себе более красивую смерть?
