Они изменили позу, и теперь мне был виден пенис Донни, который только что выпустил изо рта Фил. Он был тоже похож на Донни: длинный, аккуратный, элегантный. Однако он не возбуждал меня так сильно, как великолепное орудие любви Фила.
По их вздохам и стонам можно было безошибочно сказать, что оба наслаждаются тем, что делают. Они ускорили темп и вместе достигли оргазма. Я понимала, что должна незаметно скрыться, пока кто-нибудь не увидел меня, но продолжала стоять, завороженная этой сценой, и не могла сдвинуться с места. Донни лежал на полу, прикрыв рукой глаза. Грудь его поблескивала от пота. Фил отдыхал рядом, наблюдая за ним.
Потом он взглянул наверх и увидел меня. Я замерла, ожидая, что он рассердится. Но он только подмигнул мне. Я тоже подмигнула ему и тихонько удалилась.
Но то, что я увидела, безумно возбудило меня. Я изнывала от желания и знала, что ни за что не засну. Я сунула руку между ног и потирала там до тех пор, пока не достигла оргазма. Мне показалось, что рот мой в это время наполнился слюной. Но это была всего лишь иллюзия, и я поняла, что не успокоюсь, пока не попытаюсь сама испробовать это.
На следующее утро Фил, как обычно, приготовил завтрак и, как обычно, улыбнулся мне. О том, что было ночью, — ни слова, как будто ничего и не было.
Однажды вечером, когда мы закончили съемки, Клайв попросил меня остаться и поужинать с ним. Он взял напрокат видеофильм «Кровь и огонь» с Рэндольфом Берриком в главной роли, и мы посмотрели его вместе.
«Рэнди», как его называли газеты, играл там борца за свободу.
По роли у него было множество героических сцен, которые он играл мужественно и смело, а также страстных любовных сцен, которые он играл с вкрадчивым обаянием. Он был очень красив, а голос напоминал старое бренди. Когда-то от звука его голоса у меня замирало сердце, но тогда я была юной и наивной. Теперь я понимала, что мужчина может быть сгустком энергии и не будучи молодым. У Рэнди были узкие бедра и мускулистые ляжки, однако на кадрах, снятых крупным планом, нельзя было не заметить предательских морщинок вокруг глаз.
— Когда-то я считала, что он великолепен, — со вздохом сказала я.
— Некоторые женщины до сих пор так считают, — заметил Клайв.
— Ему, должно быть, лет пятьдесят.
— Около того. И он суперзвезда. Тебе надо бы с ним познакомиться. Появление на публике в компании такой знаменитости могло бы добавить последний штрих к твоему образу.
Он был прав, но к этому времени я уже раскусила Клайва и насторожилась.
— Выкладывай, что ты затеял, — потребовала я.
— Я? Затеял? Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Да хватит, Клайв. Рассказывай, в чем дело.
— Послушай, Хани. Я хочу лишь, чтобы ты встретилась с ним и была с ним милой.
— Зачем?
Он горестно вздохнул.
— Я много сделал для тебя, Хани. Теперь прошу тебя сделать кое-что для меня. Я хочу добиться успеха.
— Но ты уже добился успеха.
— Снимая сиськи и задницы для третьей страницы, я едва ли попаду в одну категорию с Норманом Паркинсоном. Я хочу стать Фотографом с большой буквы, снимать богатых и знаменитых, и мне нужно в этом помочь. Рэнди намекнул, что хотел бы встретиться с тобой.
— А что ты получишь взамен?
— Сделаю серию его снимков в своей студии.
— Ладно, — сказала я. — Я не возражаю сходить с ним куда-нибудь, но насчет дальнейшего ничего не обещаю.
Рэнди позвонил и пригласил меня на ужин. Я согласилась и сразу же задумалась над тем, что надеть. Мою одежду для особых случаев обычно выбирал Донни. Его кузен был хозяином магазинчика, в котором можно было взять напрокат одежду, и Донни брал для меня вещи со скидкой. Я попросила его найти что-нибудь с высоким воротом. Я хотела выглядеть скромной, пока не приму какое-нибудь решение.
Платье, которое он выбрал, было действительно с высоким воротом, но на этом и кончалась его скромность. Оно было из шелка персикового цвета, плотно облегало фигуру, и его украшали кружевные вставки — спереди от ворота до талии и сзади от ворота до ягодиц. Под платьем не было места для нижнего белья, и я надела колготы, в которых чувствовала себя в большей безопасности.
Я заранее заготовила вежливый отказ на тот случай, если Рэнди пригласит меня в постель, но думала, что, возможно, этого не произойдет — все-таки он был на тридцать лет старше меня.
Рэнди прибыл за мной на «роллс-ройсе» с шофером. Он был в смокинге. Я немного заволновалась, увидев, как он потрясающе красив. Некоторые суперзвезды, когда их видишь в жизни, а не на экране, здорово разочаровывают. Только не Рэнди. В жизни он был таким же неотразимым красавцем, как на экране. Увидев меня, он улыбнулся, и у меня екнуло сердце.
— Я рад, что вы так нарядно оделись, — сказал он, — потому что сегодня у нас будет шикарный ужин.
В машине он открыл встроенный бар и предложил мне рюмочку шерри. Мы чокнулись, и он сказал:
— Выпьем за чудесный вечер, Хани. Вы позволите мне называть вас Хани?
— Конечно.
— А вы должны называть меня Рэнди. Так меня зовут самые близкие друзья. Ничего, что я пригласил вас на свидание до того, как нас представили друг другу? Дело в том, что я увидел вас по телевизору и был просто ослеплен.
— Я очень рада, что вы мне позвонили, — сказала я.
Он привез меня во французский ресторан, который был тогда в большой моде. Когда я под руку с ним вошла в зал, головы всех присутствующих повернулись в нашу сторону, и меня буквально распирало от гордости. Не было сомнений в том, что Рэндольф Беррик — лучшее украшение, о котором может мечтать любая девушка.
Я боялась, что он сразу же поведет меня в отдельный кабинет. Но, как оказалось, он зарезервировал столик, открытый взорам всех посетителей ресторана, и я понемногу успокоилась. Рэнди был настоящим джентльменом. Он усадил меня за стол и обращался со мной, как будто я была каким-то хрупким предметом. Заметив мое удивление, он улыбнулся.
— Наверное, такому ребенку, как вы, я кажусь безнадежно старомодным? — спросил он.
— Я не ребенок, — с некоторым возмущением сказала я.
Он рассмеялся, и от звука этого чудесного смеха у меня по спине пробежала сладкая дрожь.
— Для меня вы ребенок. Понятно, что вы не привыкли к подобным знакам внимания, но когда я развлекаю женщину… — он с особой лаской произнес это слово, — …я обращаюсь с ней, как с леди. — Он взял мою руку и легонько прикоснулся губами к кончикам пальцев. — Я никогда не произношу грубых слов. Грубость в присутствии женщины для меня святотатство. Видите ли, Хани, меня учили манерам еще в те времена, когда женщина считалась драгоценностью.
— Не так уж это было давно, — быстро возразила я. — Вы говорите как старик, а я не считаю вас старым.
