О нет, нельзя обманывать себя. И тем более нельзя поддаваться на его показную мягкость. На самом деле, он и сейчас столь же остро и трезво оценивает свою предполагаемую невесту, как делал это на балу. В высшем обществе жену себе выбирают так же тщательно и бесстрастно, как фермер — племенную корову в стадо.
Это сравнение настолько сильно заняло воображение Аманды, что она чуть было не поделилась им с женихом мадемуазель Жанетт. Но вовремя прикусила язык. К счастью для миссис Осакиро, та так и не узнала, как близко было очередное крушение планов месье Лолливаля в отношении будущего его дочери.
Альваро, продолжая о чем-то размышлять, поднялся и несколько минут постоял молча. Затем тряхнул головой, словно избавляясь от наваждения.
— Не хотите ли выпить? — неожиданно спросил он Аманду, подходя к столику, на котором стояли разномастные бутылки и бокалы. — Мартини? Шампанского?
Она покачала головой.
— Нет, спасибо. Я почти не пью, а сегодня и так уже выпила бокал шампанского. Для меня это чересчур.
— Бокал шампанского — чересчур? — Альваро поглядел на нее так, словно она с луны свалилась.
Ой-ой-ой! Наверное, она что-то не то сказала. Наверное, наследницы французских миллионеров, да еще с репутацией мадемуазель Лолливаль, чувствуют себя в шампанском, как рыбы в воде.
— Ну, во всяком случае, сегодня, — отделалась она уклончиво-расплывчатой формулировкой.
— А-а, понятно, — протянул Альваро с насмешливо-серьезным видом, еще более подчеркивая нелепость ее ответа.
Внезапно Аманда ощутила, что у нее нет больше сил играть в эту дурацкую игру. Ну сколько можно лгать и выкручиваться, загоняя себя все дальше и дальше в трясину, выбраться из которой так трудно?.. Но и признаться невозможно. Нельзя же вот так взять и сказать: «Любезный сеньор де Вальеспин, делайте, что хотите, но я вовсе не мадемуазель Жанетт, а ее двойник. Играю ее роль, поскольку она ударилась в бега и прячется от отца невесть где и невесть с кем. А теперь, с вашего позволения, я, пожалуй, поеду домой».
У Аманды мгновенно опять разыгралось воображение, и она представила эмоции, которые отразились бы на этом обычно столь бесстрастном лице после такого ошеломляющего откровения. Какие молнии сверкнули бы в его темном взоре! Пожалуй, сцена по накалу страсти не уступила бы шекспировской. Вот только и ей бы наверняка пришлось ой как не сладко! Девушка даже содрогнулась, представив свою плачевную участь. Нет, лучше не рисковать, лучше из последних сил придерживаться первоначального плана и потихоньку перевести разговор на какие-нибудь нейтральные темы, чтобы не приходилось спотыкаться на каждом слове.
— Так все-таки, — с полукапризной-полулукавой улыбкой произнесла Аманда, — расскажите мне о себе. Где вы учились, чем занимались то время, что мы не встречались.
Альваро в некотором недоумении пожал плечами.
— Вы уже второй раз заводите об этом разговор. Почему? Хоть наши семьи и живут в разных странах, но сейчас расстояния не проблема, к тому же наши отцы поддерживают дружеские и деловые отношения. Как-то трудно поверить, что вам ничего не известно о человеке, которого месье Лолливаль прочит вам в мужья.
Да, это я, пожалуй, не учла, удрученно подумала Аманда. Надо было снова как-то выкручиваться. И она, не меняя своего капризно-кокетливого тона, протянула:
— Уж если мне даже мое прошлое вспоминать лень, неужели вы думаете, что я буду забивать голову подробностями жизни кого-то постороннего?
— Ну, допустим, не кого-то постороннего, а предполагаемого мужа, — возразил Альваро и, вместо того чтобы обидеться или оскорбиться таким пренебрежением к своей особе, с любопытством посмотрел на Аманду. Как та отреагирует на это его заявление?
— Спасибо, что напомнили, — светски улыбнулась девушка и добавила: — А раз ваш статус стал другим, то вам просто необходимо поведать мне о том, что я если и знала о вас, то забыла… за ненадобностью. Теперь-то ситуация изменилась. Вы уж простите меня великодушно.
— Охотно прощаю, — усмехнулся Альваро. — И даже готов исполнить вашу просьбу. Хотя рассказывать особенно и нечего. Окончил Мадридский университет. Потом вошел в семейный бизнес. Ну, попутно еще выступал в сборной Испании по фехтованию.
— И все? — недоуменно приподняла брови девушка, когда он умолк. — Конец истории?
— Во всяком случае, в основных чертах — да.
А как же женитьба, сын, трагическая смерть Изабеллы? Или это то, что к «основным чертам» не относится? Или это слишком личное, чтобы говорить об этом мимоходом и с человеком посторонним? Хотя вряд ли невесту можно назвать посторонней…
— Я бы даже сказала, не в основных чертах, а в телеграфном стиле. Пунктиром, — заметила она.
Возможно, Аманда ошиблась, но ей померещилось, будто в глазах испанца сверкнуло предостережение.
— Прошу прощения, — сухо отозвался он, — я не слишком разговорчив.
— Я заметила, — согласилась она. — «Не слишком разговорчив» — это еще слабо сказано.
Альваро чуть не улыбнулся в ответ, но вовремя спохватился. Эта французская наследница удивляла его буквально на каждом шагу. То была той испорченной девчонкой, какой он запомнил ее еще со старых времен, то строптивой и взбалмошной девицей, какой явилась ему на балу, а то вдруг за всем этим проглядывала совсем другая Жанетт: искренняя, непосредственная и удивительно обаятельная. Жанетт, которая затрагивала его душу значительно сильнее, чем он готов был себе в этом признаться.
Какая же из них настоящая Жанетт Лолливаль? Альваро так и подмывало спросить, но он понимал, что делать этого не стоит. Поэтому задал совершенно иной вопрос:
— Скажите, Жанетт, ведь вы за свою не такую уж долгую жизнь успели пожить в разных странах: в Соединенных Штатах, в Англии, не говоря уже о родной Франции. А как вы относитесь к Испании? Можете ли представить свою жизнь там?
— О, легко! — На этот вопрос Аманда могла ответить в любой час дня или ночи, хотя опять же не готова была поручиться за то, что мадемуазель Лолливаль разделяет ее мнение. — Я очень люблю Испанию и много читала о ней. — Правда, в отличие от настоящей Жанетт она никогда там не была.
Альваро тихонько хмыкнул и снова сменил тему.
— А ваш отец, он говорил с вами о нашем браке?
— Естественно. — Тут ей ничего не приходилось выдумывать. Месье Лолливаль, будучи не в состоянии в данный момент оторваться от каких-то безумно срочных и важных дел, буквально засыпал дочь письмами и постоянно звонил. И миссис Осакиро делала все возможное, чтобы скрыть от него горькую правду: Жанетт удрала из-под надсмотра и наслаждается жизнью так, как считает единственно правильным.
— Если вам неприятна даже мысль об этом браке, если вы решительно против, скажите мне. Скажите сейчас. Немедленно.
Ну вот! Приехали! Если это не называется «вопрос в лоб», то как тогда назвать его иначе?
