Одновременно с этим Филипп продолжал всеми возможными способами чернить Марию-Антуанетту. Каждый день подкармливаемые им газетчики публиковали песенки, памфлеты и грязные пасквили против несчастной монархини. Их было слишком много, но они делали свое дело, каждый хотел внести в травлю свою долю яда. Анекдот, пересказанный Себастьяном Мерсье, хорошо передает дух момента.
«На фасаде многих парижских домов можно было видеть четыре буквы: ДЗПП, что расшифровывалось как „дом застрахован против пожара“. Но лукавые прохожие расшифровывали их по-другому: Мария-Антуанетта наставляет рога Луи[23]. (По-французски начальные буквы двух аббревиатур совпадают.)
«Это шутовское объяснение, — пишет Себастьян Мерсье, — нанесло ужасный вред королю — даже буквы были, казалось, против него. На всех углах были расклеены плакаты со злым двустишием Вольтера:
они рогаты были все, прекрасной Франции монархи[24].
Возбужденный кучкой наемников Филиппа, добрый парижский люд уже в начале июля оказался в таком состоянии нервозности, которое не предвещало ничего хорошего. 12 июля начались новые поджоги, а 13-го толпа разгромила старый арсенал, чтобы завладеть оружием; наконец, 14-го толпа крикунов овладела Бастилией.
Филипп завтракал в своем домике в Монсо в обществе госпожи Эллиот, Байи и Лафайетта, когда ему сообщили, что старая парижская тюрьма, которую Людовик XVI собирался разрушить с 1786 года, занята народом[25]. Гости тотчас покинули его, чтобы узнать последние новости. Оставшись один, Филипп вызвал госпожу де Бюффон, и они вместе радовались «событию, которое, по их мнению, приближало их к трону».
Чтобы отпраздновать эту победу, они поднялись, а комнату Филиппа, быстро разделись и улеглись в постель, до утра предаваясь удовольствиям.
Как свидетельствует один лукавый историк, «первый фейерверк был устроен 14 июля на лужайке госпожи де Бюффон».
РЕВОЛЮЦИЯ НАЧИНАЕТСЯ ОРГИЕЙ
В любом деле важен лишь конец.
Народная мудрость
«Патриотическая» пропаганда Филиппа Орлеанского и его друзей начала приносить плоды.
В сентябре начались ежедневные хлебные бунты. В прошлом году страшный ураган с градом выбил часть урожая от берегов Шаранты до Эско, и мука стала редким продуктом.
Несмотря на этот голод, 1 октября Людовик XVI допустил ужасную ошибку: он дал обед офицерам Фландрского полка. Мария-Антуанетта появилась на обеде с дофином на руках, все пили шампанское, а оркестр играл: «О, Ричард, о, мой король, мир покидает тебя», что оказалось странным пророчеством…
Этот банкет произвел отвратительное впечатление на простолюдинов, а друзья герцога Орлеанского воспользовались этим, чтобы устроить скандал и восстановить народ против королевского двора.
Раздавая деньги, собирая вокруг себя недовольных, они тщательно готовили «стихийную реакцию возмущения». Им хватило четырех дней. 5 октября шумная вопящая толпа под предводительством сержанта Майярл отправилась маршем из Парижа в Версаль.
Говорили, что это были славные парижанки, у которых голодали дети, и они отправились к королю требовать хлеба. Но сегодня хорошо известно, что среди восьми тысяч женщин, которых вели Майяр и агенты Филиппа, было много переодетых мужчин. Их легко было узнать по голосам, плохо выбритым лицам, к тому же неумело накрашенным, по платьям, из которых выглядывала волосатая грудь, совсем не похожая на женскую»
К этим лже-домохозяйкам друзья будущего Филиппа Эгалитэ добавили три тысячи проституток, завербованных в самых грязных притонах беднейших кварталов Парижа.
Группа «орлеанистов» действовала очень ловко. Они понимали, что посланные ими «женщины» внесут смятение в ряды французской и иностранной гвардии, охранявшей Версаль.
* * *
Буйная толпа шла по дороге на Версаль, выкрикивая оскорбления и грубые ругательства. Они вопили:
— Хлеба, или мы выпустим кишки королеве! Надо свернуть шею этой шлюхе! Смерть ей!
В каждой деревне вакханки оставляли выкрашенные в красный цвет пушки: они тащили их с собой, чтобы разбивать витрины, взламывать погреба и опустошать бутылки…
Мирные граждане, спрятавшись за закрытыми ставнями, шептали в страхе:
— Кто такие эти пьяницы? Откуда у них пушки? Кто их ведет?
Многие думали, что за ними стоят члены парламента. Другие считали, что спекулянты мукой хотят спровоцировать беспорядки и под шумок обогатиться, но никто и представить себе не мог, что эта вопящая толпа финансируется принцем крови и что это начало революции.
Когда колонна оказалась перед дворцом, Майяр затянул знаменитую песенку: «Да здравствует Генрих IV»-Ее подхватили пьяные голоса…
Пале-рояльские девицы немедленно приступили к делу, для которого их наняли. Задирая солдат Фландрского полка, они отдавались им прямо под деревьями, среди пустых бутылок и сальной бумаги. Аллеи, ведущие к решетке парка, стали похожи на ярмарку. Здесь пили, пели и занимались любовью без зазрения совести…
Вечером Людовик XVI принял в зале Совета делегацию из пяти женщин. Говорить поручили Луизон Шарби, совсем молодой работнице. Смутившись при виде короля, она прошептала:
— Хлеба…
И упала в обморок.
Когда ее привели в чувство, Людовик заговорил очень любезно и спокойно:
— Мои бедные женщины, у меня в кармане нет хлеба, но вы можете пойти в кладовые, там вы увидите продукты — не так много, как прежде, но вы можете забрать все…
Потом он заявил, что немедленно прикажет привезти яз Санлиса зерно для снабжения Парижа, и поцеловал Луизон.
Восхищенные женщины покинули дворец.
— Да здравствует наш добрый король! — говорили они. — Завтра у нас будет хлеб.
Взбешенные проститутки и наемники обвинили Луизон и остальных женщин в том, что те продались королю. Их оскорбляли, избивали и чуть было не повесили на фонаре. С большим трудом офицеру охраны удалось отбить бедняжек.
Пока обезумевшие женщины вопили перед воротами дворца, Майяр собрал самых смазливых проституток и повел их в Учредительное собрание. Он отобрал сто женщин, к которым, к сожалению, прицепилось довольно много вульгарных скандальных баб.
Появление этого женского войска внесло невероятную путаницу в работу депутатов.
