Дорота. Чем конкретно вы занимались?
Януш. Мы обслуживали университет, то есть это был вычислительный центр университета в Торуни, который до сегодняшнего дня лидирует в таких направлениях, как астрономия или лазерная физика. Его сотрудниками в мое время были такие выдающиеся и знаменитые ученые, как профессор Яблонский, профессор Антонович, профессор Ингарден, профессор Вольневич. Это великолепный центр точных наук, в котором, прежде всего, проводились исследования в области квантовой физики. Рассчитывались орбитали, излучение, люминесценция. Узкоспециализированные программы писались на языке Фортран, до сих пор используемом в «персоналках». Тогда это был единственный язык для подобных расчетов. Позднее появились программы, нашедшие применение в экономике, которые работали на другом языке, — их тоже приходилось «пробивать» на перфокартах. В основном мы проводили математические расчеты, хотя не существовало никаких баз данных.
Дорота. Что в этом такого захватывающего, что заразило тебя на целые годы?
Януш. То, что, имея конкретную программу, можно производить расчеты, которые прежде заняли бы двести лет работы даже с использованием калькулятора. Однако я чувствовал, что это только определенный этап. За время моей работы в вычислительном центре в области физики ничего существенного не произошло. И все же я верил, что еще вернусь к физике. Тем не менее в вычислительном центре работа была очень интересной. Машина, с которой мы работали, в течение нескольких часов работы своего медленного процессора могла, например, вычертить волны радиации, вычисляя чрезвычайно сложные интегралы. Я был убежден, что это методика будущего, которая благодаря прогрессу будет принципиально революционизирована. К тому же благодаря оперативности нашего шефа, доктора Бронислава Журавского, мы первыми в Польше получили доступ к нескольким мини-компьютерам. На их мониторах мы могли видеть результаты, и не надо было делать никаких распечаток. В то время мы считали эти устройства очень современными, хотя ни о какой операционной системе, такой, например, как ^Утс1оУ5, речи еще не шло. Кроме того, привлекательной была элитарность должности, ведь наш коллектив был крайне малочисленным. Мы чувствовали себя шаманами, которым ведомы самые важные тайны.
Дорота. Ты раньше имел дело с такими машинами?
Януш. Да, во время учебы мы тестировали, например, польские «Одры», на которых проводили расчеты. На экономическом факультете на занятиях по вычислительным методам я тестировал функционирование польской экономики и, применяя эконометрические методы, смог предсказать экономический кризис 1980-х годов (именно этот кризис был темой дипломной работы, которую я написал под руководством профессора Ежи В. Вишневского). Меня это увлекало и казалось областью с огромными перспективами развития. Я полагал, что алгоритмы, над которыми работал, могли быть пригодны в будущем. Более того, я собирался использовать эти методы в физике. Однако сначала я хотел почувствовать себя более уверенно в информатике. А проработав год в вычислительном центре, я обнаружил, что информатика действительно увлекает меня и что я хорошо справляюсь с написанием программ и с проектированием алгоритмов. У меня появилось желание развиваться в этой области. Итак, я рискнул и написал письмо в Костюшковский фонд в Нью-Йорке с просьбой о выделении мне стипендии. Конкуренция была огромной -шестьсот кандидатов. У меня были очень хорошие результаты — я закончил учебу с отличием и знал английский (сдал то есть). И на мое счастье или же на беду, мне эту стипендию выделили, однако я ею не воспользовался.
Дорота. Хорошо, поговорим об этом позже. Почему у тебя не было друзей во время учебы в университете?
Януш. Знаешь, чтобы с кем-нибудь дружить, нужно посвящать ему свое время, а моей же основной проблемой было отсутствие свободного времени. Я не хотел чувствовать себя эгоистом, который только черпает из дружбы, не отдавая ни кусочка собственной жизни взамен. Такая ситуация казалась мне несправедливой и оскорбительной. Я прекрасно понимал, что никому не могу подарить свое время, столь ценное для меня самого, -я был полностью поглощен собственным развитием, собственными планами написать диссертацию.
Дорота. Значит, ты был ужасно одинок?
Януш. Да. Но я сам выбрал свое одиночество. Оно было сходно с тем состоянием, в котором находился главный герой в самом начале романа «Одиночество в Сети». Герой оказался на вокзале Лихтенберга по ошибке, так как не уточнил время пересадки с самолета на самолет. И неожиданно у него появляется несколько часов для обдумывания некоторых вопросов. Он сидит на вокзале ночью, один, к тому же у него день рождения, а это событие и так подталкивает к рефлексии и подведению итогов. В этот момент он осознает, насколько одинок. А все дело в ошибке. Но одиноким можно почувствовать себя и в течение пяти минут сразу после пробуждения и за эти минуты изведать огромную печаль. Но затем ты встаешь, начинается программа дня, и об этих чувствах забываешь.
Я сумел организовать свою жизнь так, чтобы у меня не было ни одной минуты задуматься о собственном одиночестве. В первую очередь я хотел достичь определенной позиции в профессиональной жизни, откладывая на потом личную жизнь и дружбу, сознательно отказываясь от радости совместного бытия с другими. Хотя на самом деле самое важное — это именно встречи, беседы с людьми.
Дорота. А из училища у тебя остались друзья?
Януш. Да, и это такая дружба, которая никогда не кончается. Если бы мы встретились с кем-то из них на улице в Куала-Лумпуре, подозреваю, что я бросил бы все, поменял билет на самолет в Австралию, куда планировал лететь на конференцию, и остался, только чтобы пообщаться с этим приятелем. Это дружба на расстоянии. В училище мы поступили из разных городов и расстались сразу после окончания, разбежавшись по всему свету. Кто-то из нас плавает, кто-то перебрался жить в другое место, кто-то вернулся в родной город. Но эта дружба все еще продолжается. Я точно знаю, что если предложу своему приятелю по училищу встретиться, то, как только он вернется из плавания, наверняка найдет для меня время.
Дорота. Кто из них тебе ближе всего?
Януш. Анджей с острова Узнам в Германии, тот самый, которому я уступил первое место в тройке лучших выпускников. И благодарность тут ни при чем, поскольку он все равно попал бы на факультет, о котором мечтал, ибо был таким же, как я, энтузиастом науки. Мне казалось, что мы с ним существуем на одной волне. Он был таким же честолюбивым — он закончил два факультета и защитил в России кандидатскую диссертацию. Другие мои друзья живут в Польше. Недавно мне написал Адам (по прозвищу Валя), до сих пор проживающий в Колобжеге. Этот парень проспал выпускной экзамен (смеется) — мама не разбудила его вовремя. У меня есть отличный товарищ Яцек, живущий в Жешове, который является владельцем крупной строительной фирмы, он
юрист, депутат. Есть несколько адресов других моих приятелей, где мне всегда будут сердечно рады. Друзей же по университету у меня нет. Как я уже говорил, я был так занят собой и своим будущим, что просто не имел времени на других людей. А ведь я еще и работал, так как должен был содержать себя. Моя мама умерла очень рано, и я был вынужден сам обеспечивать себя, зарабатывать на книги, на джинсы — в общем, зарабатывать на жизнь.
