Все пространство внизу было уже плотно затянуто облаками. Там, наверное, хлестал дождь и свирепствовал сильный ветер. Алекс сверился с часами — минут через 30 можно будет начать снижение. Жаль только с погодой не повезло. Облака, которые вначале показались ему помощниками, превратились в большущую помеху. «Прорвемся, — успокоил себя Шеллен, — после выхода в намеченный район у меня останется топлива самое малое минут на тридцать».
Самолет ощутимо тряхнуло. Переворот через крыло, «бочка», затем левая педаль руля направления в пол до отказа и круто вверх по спирали — навыки пилота-истребителя сработали автоматически. Одновременно Алекс крутанул головой: правое крыло у самой законцовки вспорото по всей ширине, левое… вроде в порядке. Он сбросил ракеты, продолжая уходить вверх с разворотом. Вот они! Пять… нет шесть… Черт!… Там еще! Да сколько же вас и кто вы?! Алекс бросил машину на правое крыло, меняя направление спирали. На крыльях красные звезды — союзники! Самое время выбросить тот флаг с надписью «Я — англичанин». Что за машины? Судя по тупому носу — воздушники, значит, это «Ла-5» или «Ла-7», или что там у них еще… Хорошо, что не «Яки», — те быстрее. Он снова перевернулся через крыло и пошел «змейкой». Мимо роем проносились светящиеся точки (а ведь трассирующим был только каждый четвертый снаряд или пуля). Алекс одним движением рычага управления двигателем включил форсаж, автоматически сменив пять или шесть параметров. Нет, все же хорошо они придумали с этой ручкой! Он не знал, что атакующим его летчикам для аналогичной смены режимов потребовалось проделать целых семь операций. Впрочем, это им не помогло. «Длинноносый» быстро уходил вверх, легко увертываясь от сотен летевших в него пуль и снарядов.
Охота на Алекса продолжалась не более минуты. Преследователи быстро отстали, а он все набирал высоту на предельных оборотах и, только ощутив, что ему не хватает воздуха, отключил форсаж и выровнял самолет. Оказалось, что он забыл загерметизировать кабину, а кислородной маски у него не было. Альтиметр показывал девять километров. «Не хватало только свалиться в штопор», — подумал Алекс. Он чувствовал, как у него на лбу вздулись вены, в глазах потемнело, а в ушах и в мозгу пульсировало, как будто его били резиновым молотком. Его живот и грудная клетка раздулись, словно перекачанная камера, так что привязные ремни врезались в тело. Справа внизу должен был находиться кран подачи кислорода и нормализатор давления в кабине, но Шеллен знал, что баллоны не установлены. Их просто не было на Гарце в наличии. «Только бы не отключиться и не слететь в штопор», — снова подумал он, осторожно отжимая штурвал от себя.
Через несколько минут, стиснув зубы от боли в ушах, он опустился до верхней кромки грозовых облаков и снова включил вентиляцию кабины. Дышать стало легче, пульсации в голове стихли. На этот раз все обошлось, но Алекс продолжал допускать одну ошибку за другой. На эти несколько минут он совершенно позабыл о курсе! В его положении — при облачности 10/10 и отсутствии каких либо навигационных лучей или маяков (уж не говоря о видимых ориентирах) — это означало только одно — он промахнется мимо намеченной точки еще километров на пятьдесят, если не больше. В который уже раз обозвав себя ослом, Шеллен продолжил спуск, войдя в тучи.
Море открылось ему, когда альтиметр показывал всего 180 метров. Теперь Алекс летел курсом ноль, прижимаясь к облакам снизу и всматриваясь в свинцовую гладь Балтики в поисках суши. Бросая частые взгляды на приборную панель, он заметил, что разогретый форсажем двигатель не спешит охлаждаться, но пока не придал этому особого значения. Он значительно снизил обороты и шел со скоростью около трехсот километров. Самолет сильно трясло. Временами на него с шумом обрушивались потоки дождевой воды, так что над остеклением фонаря, капотом и плоскостями возникал туман из раздробленных брызг и видимость падала до нуля. Алекс понимал, что никакой аэродром ему в таких условиях не отыскать. Он только впустую сожжет остатки бензина. Нужно по кратчайшему пути достичь Эланда или континентальной Швеции и садиться на первую попавшуюся поляну или проселочную дорогу. По его расчетам берег должен был показаться с минуты на минуту.
Стало светлее. Внезапно он увидал впереди землю, но через несколько секунд понял, что это небольшой, сильно вытянутый скалистый остров, почти полностью лишенный растительности. Присмотревшись, Алекс не поверил своим глазам — по желтоватой поверхности вдоль берега протянулась узкая серая полоска. Взлетно-посадочная полоса! Заложив крутой вираж и выпустив закрылки, он стал облетать остров, до предела уменьшив скорость. Точно полоса! С одной ее стороны видны несколько построек, а от берега в море уходит небольшой пирс. Алекс снизился до восьмидесяти метров и пролетел прямо над островом. Пусто: ни самолетов, ни машин, ни людей. Хотя насчет людей какие либо выводы делать было еще рано. Он посмотрел на приборы — температура двигателя не только не уменьшилась, она возросла! Неужели поврежден радиатор? Тогда нечего раздумывать. В виде этого островка судьба делает ему бесценный подарок, который нужно срочно принимать.
Поскольку ничего похожего на «сосиску» — полосатого полотняного мешка на шесте — внизу не было, Алекс определил направление ветра по пенным барашкам и морскому прибою и зашел на полосу с наветренной стороны. Как только, совершив посадку и прокатившись до одноэтажных построек, он заглушил двигатель, небо почернело и начало изливаться вниз потоками мокрого снега. Алекс некоторое время сидел в кабине, слушая шум ветра и потрескивание остывающей носовой части истребителя. По стеклам сползала снежная слякоть, так что разобрать что-либо снаружи не было никакой возможности. Обычно после таких экстренных посадок на чужие аэродромы к самолету, невзирая на погоду или вражеский обстрел, подбегали механики и санитары. Если здесь этого не произойдет, значит… Впрочем, не стоит спешить с выводами.
Он сидел, стараясь унять дрожь в правой руке и навести порядок в спутанных мыслях. Он провел в воздухе каких-то сорок минут, а как много событий произошло за это время. Вот только что услужливый Эрвин помогал ему застегнуть лямки парашюта, и вот он уже в облепленном снежной слякотью самолете на крохотном островке посреди моря. «А ведь теперь мое исчезновение будет воспринято как заурядная боевая потеря, — подумал Алекс. — Русские истребители наверняка не остались незамеченными пилотами 4-й эскадрильи. Скорее всего их тоже атаковали, да и эфир в минуты боя забит криками десятков человек. Так что все выглядит вполне пристойно — 10 апреля Генрих фон Плауен пал в воздушном бою за фатерлянд».
Снегопад кончился внезапно, и тут же с неба хлынули яркие лучи апрельского солнца. Расстегнув ремни парашюта, Алекс откинул фонарь и выбрался из самолета. Он обошел «длинноносого» спереди и сразу увидел, что створка капота с правой стороны пробита косым попаданием снаряда. Шеллену с трудом удалось открыть замок и откинуть ее. На него пахнуло жаром от перегретого двигателя. На первый взгляд, никаких повреждений здесь не было, но при более внимательном обследовании он увидел обрывок перебитого кабеля в металлической оплетке. Он проходил внизу под моторной рамой и в нескольких местах крепился к ней алюминиевыми хомутиками.
Листая инструкцию, Алекс долго ломал голову над тем, что это за провод, и, наконец, догадался — он шел на управляющее реле в механизме регулирования охлаждающего воздушного потока, связывая его, вероятно, с замерявшей температуру мотора термопарой. Не получая сигнала о перегреве, механизм закрыл створки кольцевого воздухозаборника между коком винта и носовым кожухом, нарушив тем самым обдув маслорадиатора. Кабель был трехжильным. Убедившись, что не забыл перед вылетом положить в карман своей куртки нож-стропорез — обязательный для любого летчика и десантника, Алекс решил, что проблема с кабелем легкоустранима, нужно только подыскать подходящий кусок провода. Он пошел дальше, обследовав вначале простреленное крыло, а затем и все остальные части планера. При этом обнаружилось еще несколько пробоин в хвостовом оперении, которые также не были фатальными.
