В третьем «Солнечном синдроме» уже участвовали и актеры студии при театре. Это были совсем маленькие братья, сестры и племянники моих первых актеров. Малыши, которые все равно приходили на репетиции и ошивались в зале без дела. Так что нам с Евгенией Дмитриевной пришлось открыть для них студию.
Эта детвора в последнем «Солнечном синдроме» играла тех самых Джона, Маршу, Бруно, Катрин, Айрин, Баттон, Назара и других колонистов, но такими, какими они были в самом раннем детстве. Я специально дописала в пьесу сцену их появления в колонии. Как их, таких маленьких, в ярких футболочках и платьях, с домашними рюкзачками, в обнимку с любимыми игрушками, как их деловито переодевали, как отбирали у них все личное, как сканировали каждого и тут же отправляли в разные сектора колонии с учетом предполагаемого рода их деятельности в будущем. И спектакль стал еще объемнее. А в сцене, когда прекращался дождь и выходило солнце, когда колонисты срывали с себя постылые комбинезоны, и девочки распускали туго затянутые косы, и бежали навстречу солнцу, к ним сверху (лестницу я выстроила из старых станков) спускались… они сами, только еще маленькие, в ярких футболочках и платьицах, с домашними рюкзачками, в обнимку с любимыми игрушками и книжками.
Помню, первая премьера прошла в конце апреля. Зрители наши сошлись единогласно в одном: когда они выходили из зала, то по-детски радовались, что на улице теплый солнечный день и впереди еще весна и лето. И есть надежда, и все еще можно исправить. Так за полтора часа все привыкли к тому, что дождь, мокро, холодно и, главное, одиноко и безнадежно.
С тех пор каждую весну, в день последнего в сезоне спектакля или капустника, когда театр «Трудный возраст» провожает выпускников, я отчаивалась, писала заявление и клялась, что я больше не могу, что я никогда больше в театр не вернусь, даже если туда кинут мою шапку…
Потом у нас был проект, где мы придумывали, писали пьесу вместе. Это была пьеса «WWW.MAUGLY.UA» Потом были сказки и мюзиклы. Словом, из года в год никак не получалось его закрыть, этот театр, потому что после ухода одних в театре все равно оставались уже ставшие родными дети, а следом приходили их друзья, братья и сестры. Вскоре был написан и принят коротенький устав, который оговаривал, что театр ни в коем разе не готовит актеров, а занимается совершенно другой деятельностью — выстраивает мосты. Между ровесниками, между детьми и родителями, между детьми и учителями. Между собой и… собой. Между прошлым и будущим. Словом, театр «Трудный возраст» работал над пониманием и взаимопониманием, чего так не хватает в нашей жизни. А когда к театру примкнули волонтеры из Американского корпуса мира, театр заработал на трех языках…
Мой сын, собственно ради которого и был создан этот театр, для него и его друзей, играл в первой версии чистильщика. То есть минимум движения, отсутствие текста. Статист у воды. До сих пор жалею, что он начал заниматься в театре так поздно. Наверняка с его талантом, умением проанализировать, рассмотреть, имитировать и, главное, чувствовать и отражать из него получился бы уникальный актер. Хотя кто знает — доля актерская все-таки очень незавидная.
Даня окончил школу, прекрасным, веселым и печальным был выпускной спектакль в «Трудном возрасте», а через несколько лет на сцену вышла его родная сестра Ангелина. В свои шесть лет она блистательно сыграла Бекки Тетчер в фантазиях по Тому Сойеру, а следом — маленького, но отважного амура в пластическом музыкальном спектакле «Контрольное изложение» по «Ромео и Джульетте». Естественно, вслед за Линой в театр пришли ее одноклассники и друзья.
Ежегодно в мае на закрытии сезона театра «Трудный возраст» кроме всяких премий и подарков всем актерам вручается таинственный знак — «Зуб мудрости».
Началось это в тот год, когда мы вместе придумали «Маугли» и на премьере у одного из актеров, Дениса Бидяка, вдруг страшно разболелось… даже не знаю, что именно — ухо, шея, лицо, голова и десна. Денис выходил на свои сцены, играл дерзко и, как мне показалось, с новыми, очень нужными там агрессивными нотками, а потом уходил за кулисы, валился на пол и катался, катался от боли. Всего этого я не видела, сидя в рубке звукооператора, но заметила, что на общий поклон Денис не вышел. В то время он и его младшие сестры жили одни, родители зарабатывали на будущую учебу троих детей в Испании.
Сразу после аплодисментов, выудив из зала дружественного театру дантиста Лорочку Ковалеву, чья дочь Юля тоже была нашей актрисой, мы быстро запихнули мычащего Дениса в машину и рванули в клинику. Выяснилось, что это так драматично у Дениса резался зуб мудрости.
И в том же году Денис на закрытии сезона получил знак отличия — «Зуб мудрости». Подвеска из яшмы в виде клыка или когтя в серебре. Яшма — камень, символизирующий долг, мужество и честь. А также скромность и мудрость. Знак того, что Денис стал взрослым и признаки «трудного» переходного возраста ушли безвозвратно.
С того времени каждый год кто-то один, особенный, был представлен к награде этим почетным знаком Экспериментального театра «Трудный возраст». Решалось это тайным голосованием всех детей «Трудного возраста» — и старших, и студии. У взрослых: у меня, у балетмейстера, у звукооператора, у преподавателя по вокалу — тоже было право голоса.
«Зуб мудрости» на закрытии сезона всегда вручает та самая Лорочка Ковалева, врач-дантист, несмотря на то что дочка ее Юля уже давно распрощалась и с трудным возрастом, и заодно и с театром, уехала в другой город, окончила мединститут, сама стала хорошим дантистом и вышла замуж.
Ко всей пользе, которую приносит нам всем — и детям, и взрослым — театр «Трудный возраст», есть еще одна, немаловажная. Во-первых, у моих детей, у всех, — здоровые вылеченные зубки, а во-вторых, даже те, кто боялся дантистов раньше, забыли этот страх, потому что Лорочку, ласковую, добрую и мудрую, бояться было невозможно.
Сегодня, даже если бы я и хотела уйти, то уже никак не могу. Даже если будут гнать, и намекать, и требовать, чтобы я ушла, — не могу. И не уйду.
Театр «Трудный возраст» стал помогать больным детям. Сборы со спектаклей сразу же, еще горячими, везут тем, кому деньги на этот момент нужней всего. И передают маме больного ребенка из рук в руки.
Мы торопимся, всегда торопимся. Потому что, когда дети болеют, деньги нужны не сегодня, а еще вчера… На обследование, на химиотерапию, на операцию. И важен каждый день, иногда и каждый час.
Писатель, мыслитель, волшебник, Антуан де Сент-Экзюпери написал: «Господи, я прошу не о чудесах и не о миражах, а о силе каждого дня. Научи меня искусству маленьких шагов».
Так мы и назвали благотворительный проект театра «Трудный возраст» — «Искусство маленьких шагов».
Глава четвертая
Дивертисмент
Много лет назад. Едем в евпаторийском трамвайчике после спектакля. Увидели, что какие-то люди стали протискиваться к нам, извиняясь. Наконец пробрались к нам поближе.
— Рашель, эй! — обратился ко мне через головы других пассажиров мужчина. Обратился по имени героини, которую я играла в привезенной нашим театром в Евпаторию «Вассе Железновой»: — Мы хотели посмотреть на вас поближе…
