Я не раз размышлял о том парне из времен мастодонтов,который первым остановился возле скалы или стены пещеры и начал с интересом ееразглядывать. «Интересно, – задавал я сам себе вопрос, – чтозаставило его вдруг полезть наверх, чтобы нацарапать на камне свои каракули?»Меня страшно занимало, что он чувствовал в тот момент. И как отнеслось к этомуобщественное мнение. Собратья вполне могли проделать в художнике достаточноеколичество дырок, чтобы вселившийся в него подозрительный дух мог спокойнопокинуть бренное тело. А может, смелая инициатива была охотно подхваченамногими, потому что творческие способности наших далеких предков только и ждалиподходящей возможности вырваться наружу, и их необычное проявление считалосьтаким же естественным, как откручивание ушей. Невозможно ответить на все этивопросы наверняка. И очень трудно оставаться равнодушным.
Как бы там ни было, днем я сделал собственные фотографиирисунков, а вечером и на следующее утро выкопал несколько ямок. Большую частьвторого дня я посвятил копированию рисунков и фотографиям. Продолжал раскопки инашел предмет, похожий на тупую каменную стамеску. На следующее утро мне неповезло: я не раскопал ничего интересного, хотя работал гораздо дольше, чемсобирался.
Потом я вернулся в тень своей палатки, чтобы обработатьссадины и царапины и восстановить баланс жидкости в организме. Сделал заметки отом, чем занимался все утро, и записал несколько собственных, достаточно свежихмыслей на предмет всего этого предприятия. Около часа дня я перекусил, а потомснова вернулся к своим записям.
Почти сразу после трех над палаткой пронесся аэробиль,повернул и начал снижаться. У меня его поведение вызвало легкое беспокойство,поскольку я не имел никакого официального разрешения заниматься тем, чемзанимался. Где-то на листке бумаги или на карточке, а может быть, на пленке –впрочем, возможно, на том, другом и третьем – я числился туристом. Мне не былоизвестно, нужно ли иметь разрешение на то, что я тут делал, но я всерьезподозревал, что получение такого разрешения – процедура обязательная. Времязначит для меня очень много, бумажная волокита отнимает его, а я всегда был уверен,что имею полное право делать то, что мне никто не может помешать делать.Иногда, правда, приходится прикладывать достаточные усилия для того, чтобы моядеятельность оставалась скрытой от посторонних глаз. Все это совсем не такплохо, как звучит, поскольку я приличный, цивилизованный и приятный во всехотношениях парень.
Итак, прикрыв глаза рукой от ослепительно ярко-синегосияния, я пытался придумать способ убедить в этом представителей власти.Пожалуй, лучше всего будет что-нибудь наврать.
Аэробиль приземлился, и из него вышли двое. На вид онисовсем не были похожи на официальных лиц, но я всегда делал скидку наобстоятельства и местные обычаи, поэтому встал, чтобы поприветствовать их. Одиниз мужчин был примерно одного со мной роста – то есть немного меньше шестифутов, довольно плотного телосложения, с небольшим животиком. Светлые волосы иглаза, легкий загар. И пот – ручьями. Его приятель, который был на несколькодюймов выше и на несколько тонов темнее, сердито откинул прядь непослушныхчерных волос со лба, когда пошел в мою сторону. Худой, в прекрасной спортивнойформе. На ногах у обоих были городские башмаки, а не подходящие к данномуслучаю сапоги. Отсутствие головных уборов в такую жару показалось мне несколькостранным.
– Фред Кассиди? – спросил первый мужчина,остановившись в нескольких шагах от меня и повернувшись, чтобы рассмотретьстену с рисунками и траншею, которую я выкопал.
– Да, – ответил я. – Собственной персоной.
Он достал удививший меня своей изящностью тонкий носовойплаток и вытер им лицо.
– Нашел то, что искал?
– А я ничего особенного не искал, – сообщил я ему.
– Такое впечатление, что ты тут неплохопотрудился, – хихикнув, заявил мне толстяк, – чтобы найти это«ничего».
– Это исследовательская траншея, – объяснил я.
– А что ты тут исследуешь?
– Может, скажете мне, кто вы такие и почему задаетевопросы? – поинтересовался я.
Ноль внимания.
Толстяк направился к моей траншее, прошел вдоль нее,несколько раз остановился, чтобы заглянуть внутрь. Пока он этим занимался, егоприятель подошел к моей палатке, потянулся к рюкзаку, и я что-то крикнул ему,но он все равно открыл рюкзак и высыпал содержимое на землю.
Я добрался до него как раз в тот момент, когда онразглядывал мои бритвенные принадлежности. Он скинул мою руку, а когда я сновапопытался схватить его, сильно толкнул меня. Я споткнулся. И, еще не успевупасть, сообразил, что они не полицейские.
Не поднимаясь на ноги, я сильно врезал ему по голеникаблуком сапога. Результат получился не таким впечатляющим, как в тот раз,когда я ударил Пола Байлера в пах, но для моих целей этого было вполнедостаточно.
Вскочив на ноги, я нанес парню прицельный удар в челюсть. Онупал и остался неподвижно лежать. Совсем неплохо для одного удара. Если бы ясмог это сделать, не держа в руке камень, то представлял бы опасность дляокружающих.
Мой триумф длился всего несколько секунд. А потом мне наспину обрушился целый мешок пушечных ядер – такое, во всяком случае, у менявозникло ощущение.
На меня напали сзади и швырнули на землю, что было совсемнеспортивно. Толстяк оказался гораздо подвижнее, чем можно было судить по еговнешности, и когда он ловко заломил мне руку за спину и схватил за волосы, яначал понимать, что большая часть его массы приходилась на тренированные мышцы.А то, что я принял за животик, было железобетонным брюшным прессом атлета.
– Ну ладно, Фред. Кажется, пришло времяпоговорить, – сказал он.
Звездный танец…
Я лежал на земле и ничего не понимал: я был избит, оглушен,наполнен болью и думал о том, что профессор Мерими оказался очень близок кнеподвижному, холодному центру всего сущего, где обитают определения. Абсурд –мертвец протягивает мне руку помощи.
Я лежал и беззвучно ругал себя, вспоминая свои действия,пока краем глаза не заметил, как по южной границе моего тела двигаетсямаленькое темное пушистое существо. Оно остановилось, посмотрело на меня иснова устремилось вперед. Я ни секунды не сомневался, что это какой-то хищник.После отчаянных попыток унять дрожь мне удалось сделать вид, что я пожимаюплечами. Звать на помощь не было никакого смысла. Абсолютно никакого. Покинувэтот мир таким способом, я смогу одержать верх над своими врагами. Некотороеутешение.
