оранжевых комбинезонах. Где-то вдали уже возник городок из контейнеров, фуры сгружали горы щебня, экскаваторы рыли траншеи для подвода коммуникаций… шум, гам, суета и прямо-таки виртуозная, филигранная брань. Поэты — лошьё по сравнению со строителями, когда заходит речь о словообразовании. Некоторые речевые обороты я и сам-то впервые услышал.
Итак, мы с группой «Альта» уже оставили машины и шли по стройке в сторону трещины.
Державин с министрами ждали нас в шатре. Ассоциации сразу же сложились не очень, больно он напоминал мне тот самый шатёр, в котором Дольче, Чамара и Алексей Михалыч рубились с демонами.
Но нет…
Внутри всё было по-другому. Целая делегация учёных мужей в белых халатах, приборчики всякие, оборудование, компьютеры. Короче, атмосфера рабочая. Деловая.
Первым делом Державин рассыпался в сожалениях о том, что, наверное, придётся подождать. Накануне группа учёных провела экстренное совещание, на котором решалось, как правильно ломать блокатор так, чтобы он начал работать на всос.
Мне аж немного неловко стало из-за того, что лучшие мозги Империи занимаются чем-то подобным, но-о-о… дело тут, наверное, всё-таки в формулировке. Всос, высос. Немного не это ожидаешь увидеть в научном докладе.
Не суть.
В общем, институтские составили чек-лист возможных поломок и вот-вот собирались приступить к экспериментам. Дело, безо всяких сомнений, нужное. Но я всё равно предпочёл форсировать события, а потому отвёл Державина в сторонку и объяснил своими словами что да как.
Что не сам «всос» был причиной нашего удивительного путешествия по ту сторону, а мои щиты, благодаря которым мы это самое путешествие пережили.
Стёпка внял.
Решено было идти в трещину пёхом, не прибегая к помощи сломанных блокаторов.
Владим-Саныч дал команду своим людям занять позиции: на всякий случай к ангару стянули несколько групп егерей самого высшего класса. Гринёв в свою очередь послал тайников разгонять строителей, чтобы те не глазели туда, куда не нужно.
И пока всё это происходило, у нас с альтушками было немного времени подготовиться морально. Я обошёлся без ценных указаний. Девки уже и так прекрасно сработались и знают, кому что делать.
А потому я просто задвинул мотивационную речь про то, какие мы все — молодцы, какими семимильными шажищами развиваются в последнее время девчонки и как я по этому поводу горд.
Ромашка чуть не всплакнула от чувств, а вот остальные взбодрились. Заяц на плече у шаманки аж бицепсом играть начал.
И тут я вспомнил…
Татуировки и сингапурцы. Сингапурцы и татуировки. Как бы убедительна ни была Ирка, а у меня всё равно своя голова на плечах и своя чуйка, которая меня ещё ни разу не подводила. Хочу знать, что это такое.
И, блин, узнаю!
— Шестакова, — я отвёл альтушку чуть в сторону. — Когда вернёмся, напомни мне, пожалуйста, с тобой поговорить.
По правде говоря, я ожидал от шаманки реакцию: «А чо я-то сразу⁈». Ну… потому что. Это в её характере и в модели поведения. Так уж у нас общение выстроено. Она косячит, потом отмазывается, потом снова косячит и снова отмазывается.
Однако нарвался я сейчас на нечто совершенно другое:
— Да, — кивнула Ксюха, не пряча взгляд. — Я сама хотела с вами поговорить…
— Правда? — я аж удивился. — А о чём?
— Ску-у-у-уф! — заорал вдруг Державин в матюгальник. — Всё готово, можете идти!
Глава 5
— Да ёпт! — уже в пятый раз за последнюю минуту крикнула шаманка. — Да ну куда ты⁈
— А я тебе говорила, что в открытой обуви нельзя, — напомнила Стеклова без злорадства, как бы между делом.
— Говорила-говорила, — нахмурилась Ксюха и присела на корточки. — Спасибо за заботу. В прошлый раз же всё нормально было…
Затем вздохнула тяжко и начала шарить рукой в трясине. На ногах у неё сегодня были надеты самые обычные сандалии на ремешках, которые довольно плотно застёгивались, обычная повседневная летняя обувь, однако местная хлябь засасывала их на раз-два. Да даже я в армейский ботинках с высоким голенищем уже набрал воды и еле чавкал от кочки до кочки.
Но я — это я. А «Альта» у нас — самостоятельное подразделение. Вот пускай сами себе шишки и набивают, если это не угрожает их жизни. А сандалии не угрожают, только неудобства создают.
— Василий Иванович, а почему тут всё по-другому?
— Без понятия, — честно ответил я. — Чертанова? Ты не в курсе?
— Нет, — помотала головой Катя. — Об этом демоница не рассказывала. А сама я как-то спросить не додумалась.
— Ну… теперь будем знать, — сказал я, наконец-то выбрался на твёрдую поверхность и подал девкам руку. — И готовиться получше. А то в следующий раз попадём в какой-нибудь арктический бублик и отморозим себе всё к чёртовой матери.
— Осторож! — заорала Ромашка и экстренно обратилась; так экстренно, что даже слово не договорила.
Из трясины безо всякого предупреждения выскочило зелёное чертырёхзубое хлебало. Местные «бегемотики». Зелёная такая чешуйчатая хрень, внешне неуловимо похожая на помесь гиппопотама и аллигатора. По всей видимости, придурошная эволюция бублика сплавила воедино два воинствующих вида.
Как та собака из мемов «Миритесь».
Размером твари были плюс-минус с промышленный двухдверный холодильник. Казалось бы, и покрупней монстрюг видали, но опасность заключалась в том, что… как бы так выразиться, чтобы прозвучало вменяемо? Короче, рот бегемота составлял не меньше половины самого бегемота, а потому распахивался в полтора человечьих роста.
И вот одна из этих тварей кинулась на Чертанову.
Ромашка метнулась спасать, но явно не успевала. Всех остальных девок я уже вытащил. Выход из ситуации был очевиден, и я уже приготовился расплющить тварь зарядом сырой энергии, но тут вдруг — вжух! — и кадет Дольче изволила ультовать.
Выдала в рот бегемоту настолько жаркий столб пламени, что он не то что запёкся, а обуглился и обратился в золу. Одни кости остались, и те копчёные — самое то на гороховый супчик. Ещё и болото вокруг Дольче закипело.
— Ух ты-ы-ы-ы, — выдохнула шаманка.
Вот как. Уроки с Чамарой не прошли даром.
— Ну давай, — хохотнул я и подал Чертановой руку. — Забирайся и рассказывай, что это было…
* * *
— Не-не-не-не, — сказал я. — Забудь. Сегодня ты не огневик.
— Ну, Василий Иванович!
— Всё, что не затрачивает ману, сразу идёт побоку.
— Но почему⁈
— Потом поймёшь.
Чертанова уставилась на меня, как говнистый подросток на родителя, который отобрал у
