еще трепещет от ощущения его близости.
Дзинькает телефон, принимая сообщение.
Ну так как?
Я завтра уезжаю.
Его слова всплывают в памяти.
«Нам было бы так чертовски хорошо вместе».
Накидываю на всякий случай еще и цепочку и заглядываю в замочную скважину. Вижу, как он с досадой качает головой.
Он в бешенстве.
Он понял, что почти получил меня.
Вот дерьмо… еле ноги унесла. Дзинькает новое сообщение.
Клэр, ну давай!
Ты меня просто убиваешь.
За хорошее поведение призов не раздают.
Живем только раз.
– Да чтоб ты провалился, – бормочу я.
Перевожу телефон в беззвучный режим, ставлю на зарядку, бегу в ванную и там тоже запираюсь на замок. Мне жизненно необходимо оставить между ним и собой хоть какую-то дистанцию.
Боже, да очнись уже, Клэр!
Мне только секса с этим хладнокровным мерзавцем и не хватало. Мало того, я даже не знала бы, что с ним делать. Голову даю на отсечение, что тот секс, к которому привыкла я, – не тот секс, к которому привык он.
Мой – это нежная ласковая забота, а он, наверное, мастер анала международного класса.
При мысли оказаться уязвимой и сексуально неопытной перед ним меня бросает в дрожь.
Воображаю, как он обучает меня тому, что ему нравится, и у меня вскипает кровь.
Чтобы я дала ему хоть каплю власти над собой? Не бывать этому!
– Хватит. Довольно, – гневно шепчу самой себе. – Холодный душ, – и рывком включаю воду. – Этот мужик – дьявол во плоти.
Я сижу в «кругу правды» и пялюсь в пустоту.
Каждому из нас поочередно задают какой-нибудь вопрос, ответ на который знает только он сам. Вопрос о том, что прожигает дыру в нашем существовании.
– Расскажите мне, Ариана, об одной вещи, которая вызывает в вас гнев, – просит Элоиза.
Ариана хмурит лоб, обдумывая ответ, а все мы сидим молча и ждем. Каждому из нас достается индивидуальный вопрос, зависящий от результатов психологического тестирования. Психолог Элоиза, которая руководит этой частью семинара, тематически связала сегодняшний сеанс с тем, который прошел вчера. Все участники разбились на группы по пятнадцать человек, и теперь мы сидим и слушаем каждого члена группы.
Снова отключаюсь, глядя в пространство.
Я сегодня никакая.
Разочарована собой – по массе причин.
Злюсь из-за того, что меня физически влечет к человеку, который мне не нравится. Злюсь из-за того, что позволила ему подобраться слишком близко к себе. Злюсь потому, что хотела его, а самое главное, потому что прошляпила возможность провести с ним отвязную и бесшабашную ночь. Он уже улетел в Нью-Йорк.
Тристан гребаный Майлз!
Причина моей сегодняшней бессонной ночи, причина, по которой мне пришлось доводить себя до разрядки, смотря порнуху в интернете.
А заодно причина того, что я сегодня чувствую себя настолько бесполой, что подкатывают слезы.
Было приятно, когда он флиртовал со мной… заставил почувствовать себя желанной.
Снова почувствовать себя женщиной.
И дело не в нем – совсем не в нем. А в том, что он символизирует.
Беззаботные времена в моей жизни миновали.
Я думала об этом – долго и упорно. На самом деле всю ночь. И если нашелся бы на свете мужчина, с которым мне следовало бы переспать просто ради возвращения в большой секс, то это Тристан Майлз.
Беспроблемный и недоступный – как раз тот мимолетный партнер, с которым занимаются сексом без задней мысли. Он привлекал меня физически, и при этом не было совершенно никакого шанса, что во мне зародятся какие-то чувства к нему. Он не тот мужчина, в которого я могла бы влюбиться.
Это была прекрасная возможность… И я ее упустила.
Молодец, блин.
– Клэр! – слышу голос психолога.
Поднимаю глаза, не сразу понимая, где я.
– Прошу прощения, я не расслышала вопроса.
– Давайте поговорим о том, что самое трудное в вашей жизни, – предлагает Элоиза.
Морщу лоб.
– Что вам труднее всего сделать? – уточняет она.
Я пару секунд молча смотрю на нее.
– Самое трудное – это «Малая лига».
На лице Элоизы отражается замешательство, и вся группа навостряет уши.
– Объясните мне, что это значит.
– Э-э… – я нервно втягиваю в себя воздух. – Мой муж… – и сбиваюсь, не закончив предложение.
– Начните с самого начала, – ободряюще улыбается Элоиза.
– Пять лет назад ранним утром мой муж ехал на велосипеде, – рассказываю я и невольно улыбаюсь, вспоминая Уэйда в полной велосипедистской экипировке. – Тренировался к триатлону… – Я снова умолкаю.
– Продолжайте.
– И его… в пять часов пятьдесят две минуты утра сбил пьяный водитель.
Все смотрят на меня расширенными глазами.
– Он умер на месте. Ему было тридцать шесть лет. – Мои руки лежат на коленях, и я крепко стискиваю пальцы. – И я думала, что этот день останется худшим в моей жизни, – нервно улыбаюсь, пытаясь вложить в слова нужный смысл. – Но я ошибалась…
Как же трудно об этом рассказывать!
Недолгое молчание, и Элоиза снова поощряет меня:
– Продолжайте, Клэр.
– День за днем наблюдать, как трое моих сыновей растут без отца, намного труднее, – мои глаза наполняются слезами. – Каждую субботу, – продолжаю я шепотом, с трудом выталкивая из себя слова, – каждую субботу… мы вместе ходим на матчи, в которых они участвуют. И когда им удается что-то хорошо сделать, они поглядывают на трибуны, чтобы поймать мой взгляд… – Снова замолкаю, глядя прямо перед собой.
– Не торопитесь, дорогая.
– Их переполняет гордость. А потом я замечаю, как по их лицам скользит тень, когда они вспоминают, что их отец не сможет этого увидеть.
Элоиза молча кивает.
– Так что, в общем, да… – пожимаю я плечами. – «Малая лига» – это самое трудное в моей жизни.
Наша группа сочувственно молчит, я поднимаю глаза и вижу Тристана, который, оказывается, стоит рядом с «кругом правды». Руки в карманах, встревоженный взгляд направлен на меня.
Я опускаю голову, уже жалея, что не могу забрать свои слова обратно.
Я не хочу, чтобы Тристан Майлз знал меня. Не хочу, чтобы он знал что-то обо мне, о моих детях и о наших повседневных трудностях.
Я держу дистанцию. Мое влечение к нему таковым и останется – исключительно физическим.
Оно ничего не значит.
– Хорошо, двигаемся дальше. Ричард, расскажите мне о своем детстве…
Едва перевалило за десять вечера. Мы пешком возвращаемся из ресторана.
В отличие от вчерашнего вечера, сегодня наша группа сонная и тихая. Все устали.
Это был трудный день и – как бы неприятно ни было мне это признавать – чуточку катарсический. Мне пришлось не раз покопаться в собственной душе, а потом я слушала, как тем же самым занимались другие.
Между мной и нашей небольшой группой как-то сама собой образовалась связь. Я чувствую себя серьезной, эмоциональной и распахнутой настежь. Неожиданно, если честно.
Тристан присутствовал за ужином, но сидел за другим столом вместе с остальными лекторами. Болтал, разговаривал, с головой ушел в беседу с соседом по столу.
Сегодня он не раздражал меня и не заигрывал. Более того, ни разу не подошел ко мне после того, как подслушал этим утром мою «правду». Наверное, для него это чересчур большой кусок реальности: просто так не проглотишь.
Порой этот кусок слишком велик даже для меня.
Мы приближаемся к отелю, и я замечаю в некотором отдалении маленький магазинчик. Зайти, что ли, купить шоколадку? Чашка чаю и что-нибудь сладкое – хороший способ немного поднять себе настроение под конец дня.
– Я еще в магазин загляну, – говорю остальным. – Увидимся утром.
– До завтра, – вразнобой отвечают мои товарищи и один за другим скрываются за дверями отеля.
Перехожу улицу, выбираю шоколад и заодно просматриваю книги, стоящие на полке. Хм-м. Чем бы таким развлечься? Любовные романы меня больше не привлекают, а ужастики читать страшно, когда мои дети на другом конце света.
Нет уж… для меня тут ничего интересного нет. Хотя мысль была неплохая.
Расплачиваюсь с кассиром и выхожу на улицу.
– Клэр! – слышу из переулка рядом с отелем.
Поворачиваюсь и вижу в сумерках Тристана.
– Привет, – киваю ему и крепко стискиваю шоколадку в руке.
– Я просто хотел узнать, как ты, – говорит он.
Узнать, как я… Он разговаривает со мной как с пострадавшей?
Наверное, когда изнутри поднимается волна гнева, я меняюсь в лице. Надо же было ему сегодня подслушать мое признание в слабости!
– У меня все в порядке.
– Хочешь, зайдем выпить по чашке бабулькиного чаю? –
