пушечный выстрел громыхнула дверь в прихожей.
Оглушённая Рита с трудом добралась до дивана. От залившего лицо пота щипало в глазах. Женщине хотелось кричать, но горло пересохло. Во рту стоял вкус крови. Рита почему-то подумала о том, что совсем недавно окончила школу, а уже чувствует себя глубокой старухой.
От тиканья часов клонило в сон.
В телевизоре возмущался какой-то перекормленный чиновник. Он много говорил, в основном лозунгами. Что-то о демографии, традиционных ценностях и ценных иностранных специалистах.
«Это всё уже было, — подумала Рита, кладя ладонь на выпирающий живот. — Это всё уже было когда-то…»
Дважды крякнул звонок.
Счастливое детство
Работать аниматором — всё равно что нянчить детей и взрослых. И ещё неизвестно, кто из них хуже.
Не сразу привыкаешь к клоунскому гриму и нелепому наряду, а уж тем более к жаре и кожному зуду. Первое время Иван переживал ещё и о минутах между выходом из машины и встречей с заказчиком. Обычно везло, и объектом оказывался загородный дом, ограждённый забором, или детский сад, где никто ничему не удивляется. Оно и понятно: кто с детьми работал, тот в цирке не смеётся. Но иногда, как и на этот раз, приходилось работать в квартирах многоэтажек, и тут уж не пройдёшь незамеченным: старухи на лавочках, алкаши в подъездах, собаки в лифтах… Слава Богу, всегда обходилось без гопников!
Поначалу всё шло гладко. Дом будто вымер, и до самой квартиры некому было смутить, осмеять или оскорбить.
«Затишье перед бурей», — подумал Иван и позвонил в дверь.
На лице Аглаи, как звали женщину, встретившую Ивана, лежала тень удивления на грани с испугом, что немудрено: в дверном глазке клоунский грим выглядел скорее жутко, чем весело. В низком голосе ощущалась накопленная усталость, которую Иван постоянно замечал у воспитательниц, нагруженных гиперактивными детьми. В каком-то смысле, так оно и было.
В центре большой комнаты, куда Аглая проводила аниматора, стоял стол с тортом и полудюжиной тарелок с приборами. Вокруг стола сидела аудитория: шесть дошколят. Одинаково одетые, одинаково стриженные и сложенные, они выглядели однояйцевыми близнецами, если не клонами.
Стандартная программа: фокусы, пантомима, жонглирование шариками. Детям нравилось, они смеялись и хлопали в ладоши, хотя улыбки казались вымученными, выдрессированными, как у плохих актёров, учеников Дейла Карнеги или продавцов-консультантов.
«Вот уж кому грим пошёл бы на пользу».
Дети косились на дверь, вернее, на Аглаю, что стояла в дверях. Иван ощущал её тяжёлый взгляд, хотя и не был уверен, кого она охраняла: детей, порядок за столом или самого Ивана.
«Детей, конечно же. Какая мамаша не трясётся за цветы своей жизни в присутствии чела, похожего на Пеннивайза? Возможно, конечно, она следит и за порядком, вон какие все смирные, даже странно. А меня-то от чего защищать?»
В кармане у Ивана завибрировал мобильник. Оплаченное время отработано, представление подошло к концу. Клоун, не прерывая буффонады, повернулся к заказчице.
«Мавр сделал своё дело, мавр может уходить?»
Аглая выдохнула и как будто расслабилась.
— Ладно, дети, можете немного поиграть с дядей.
Не успел Иван дёрнуться, как дети вскочили со стульев и, похватав вилки и ножи, принялись носиться вокруг аниматора, как стая мух вокруг гниющей рыбы.
— Хей-хей, ребята! Давайте потише! Раз я тут светофор, и нос у меня красный, вам следует остановиться… А-ай!
Иван вскрикнул от боли. Дети рассмеялись, вертя в руках столовые приборы.
— Так, это уже не смешно! Прекратите!
— Да пусть поиграют, это же дети! — промурлыкала Аглая. — Чего вы так пугаетесь?
Взгляни Иван на женщину, на её позу и улыбку, он бы и сам засомневался: «А что такого произошло?» Однако все сомнения рассеялись, когда в бедро аниматора вонзился нож.
Дети уже не улыбались — скалились!
— Они же буйные!
— Да что вы такой мелочный! — в голосе Аглаи росло недовольство. — Штаны красные, кровь на них не видна. Дырки зашьёте, никто и не заметит.
— Да чтоб тебя! — изловчившись, Иван выбил вилку и нож из рук ближайшего «близнеца» и опрокинул его на пол.
Крики и смех стихли. Дети замерли. Иван замер. Аглая замерла. А затем…
Дети как по команде отскочили от аниматора, выронили «оружие» и разревелись. Опрокинутый мальчик тоже отполз от Ивана под стол, откуда и похныкивал.
— Ах ты, подонок! Ах ты, сволочь!
От удара по затылку Иван рухнул на колени и завалился на спину, хоть и остался в сознании. Аглая навалилась на Ивана всем весом (как оказалось, немалым), раненому клоуну не хватало сил освободиться.
— Скотина! Чтобы ты… Чтобы ты, щенок, да на моих детей!.. Урод!
Иван увидел глаза Аглаи, выпученные и налитые кровью. И блик на ноже.
* * *
— Дети! Или вы сейчас же находите мобильник, и я звоню вашему хряку-отцу, или я выношу с балкона мясорубку, и вы потом не ноете из-за болей в животе!
Новое прочтение
Когда было не с кем поговорить, Костя разговаривал сам с собой. Даже не так — он посылал Вселенной запросы, а она отвечала ему через него же. Или через музыку, льющуюся из динамиков мобильника.
«Как долго я скрывал желания — а-а-а-а, а-а-а-а –
глубоко внутри»
— в который раз пела сеньорита Бовиа. И хотя в плейлисте были вещи куда более печальные, очень немногие из них влияли на Костю так же удручающе, как «Вне реальности». В ней было много того, чего парень мог бы и сам сказать
(«Я слишком слаб для своих страхов — а-а-а-а, а-а-а-а –
И убегаю от всего»),
но не вслух.
— Зачем напоминать-то? — прошипел Костя и зашёлся хриплым кашлем.
«Болезненные воспоминания вновь преследуют меня,
И я сдаюсь».
— Да пошла ты!
То, что пела Марсела — далеко не всё, что Костя слышал. Гораздо интереснее становилось, когда слабо понимавший текст мозг
(«Нам нельзя скрывать…»)
ставил на место непонятных фраз на английском и испанском что-то от себя.
«Храбр не тот, кто принял свою судьбу,
Но тот, кто отвертелся и решился спастись бегством!»
Костя в последний раз оглядел опустевшую квартиру с разбросанными повсюду банковскими предписаниями. Домашний кот тихо сидел в углу, совершенно не беспокоясь о том, чем будет питаться ближайшие несколько дней.
В конце концов, он ясно видел, как хозяин затянул на шее петлю.
«Я дам ответы на все вопросы, что ты задал…»
Вид сверху
Земля. Поэты воспевают её, писатели гадают, какие тайны скрывают её недра, а учёные мечтают найти хоть одну похожую планету. Такое впечатление Земля производит на тех,
