даже так поздно ночью, и, судя по музыке, играющей на заднем плане, я предполагаю, что я его не разбудила.
— Это не «да», — прямо заявляю я, желая высказать это, прежде чем у него появятся какие-либо идеи.
— Тогда что это? — Спрашивает он, его русский акцент заставляет слова почти пролетать по линии.
— Я… ну, я хотела бы обсудить твое предложение подробнее, — говорю я со всей возможной уверенностью, пытаясь думать об этом как об обычной деловой сделке, а не как о разговоре о потере девственности.
Илья задумчиво напевает, словно обдумывая мое предложение.
— Очень хорошо. Но, возможно, вместо разговора я мог бы показать тебе, какой может быть ночь со мной. Думаю, слова не смогут в полной мере передать это.
Мой желудок подпрыгивает от смысла его слов, а сердце начинает колотиться при мысли о том, чтобы отдаться ему всего на одну ночь. Хотя потеря девственности в качестве пробного забега кажется, чем угодно, но только не романтичным, я никогда толком не задумывалась о том, как бы я хотела, чтобы прошел мой первый раз с кем-то. Я вообще не думала о сексе с кем-то, если уж на то пошло. Я не верю в любовь, так почему же должно быть так важно, потеряю ли я девственность с совершенно незнакомым человеком?
Тем не менее, перспектива пугает. Я колеблюсь достаточно долго, чтобы любой здравомыслящий человек мог подумать, что я повесила трубку, но Илья терпеливо ждет меня, не произнося ни слова, пока приглушенная музыка звенит по всей линии.
— Ладно, — наконец выдыхаю я, мое сердце замирает в груди, а ладонь начинает потеть на задней крышке телефона.
— Хорошо, — говорит Илья. — Значит, завтра? Я заеду за тобой в пять часов.
— Я работаю завтра вечером, — быстро говорю я, и мои плечи напрягаются. К счастью, мое оправдание верно, но я не готова так скоро брать на себя обязательства.
Илья на мгновение замолкает.
— Ну, тогда какой вечер тебе подходит?
Я слышу по его тону, что он обычно не уступает. По легкому раздражению в его глубоком голосе я предполагаю, что ему требуется изрядное количество упорно завоеванного терпения, чтобы принять мой ответ.
— В это воскресенье? — Предлагаю я. У меня только утренняя смена в Denny’s, так что я буду до пяти.
— Воскресенье. Будь готова в пять. — Илья заканчивает звонок, не говоря больше ни слова.
Я тупо смотрю на свой телефон несколько минут, сбитая с толку всем этим обменом мнениями. Я действительно не знаю, является ли это моим самым мудрым решением, но я не могу сейчас отступить. Я в этом уверена. Только тогда до меня доходит, что он никогда не спрашивал моего адреса. У меня по спине пробегает дрожь, когда я понимаю, что это может означать, что ему не нужно, чтобы я его давала. Он, вероятно, сможет его найти. Каким образом, я не знаю, но у меня волосы на затылке встают дыбом от мысли, что он может так легко меня найти.
Уитни, во что ты, черт возьми, ввязалась?
4
ИЛЬЯ
— Федор получил известие, что Темкины снова переедут на этой неделе. Они планируют переехать, пока мы отвлечены во время нашей встречи с Яковской братвой, — заявляет Артем, один из моих самых доверенных капитанов, стоя в моем офисе, расставив ноги на ширину плеч и сцепив руки за спиной.
Он представляет свой отчет с прямой спиной, его тон уважительный и ровный, хотя в конце просачивается оттенок гнева. Эмоции направлены на наших соперников, Темкиных, которые были проклятием моего существования с того дня, как они застрелили моего отца в одном из своих первых из многих актов войны. С того дня они продолжали посягать на нашу устоявшуюся территорию, браконьерствуя наш продукт, нарушая наши продажи и бросая вызов моему правлению, пытаясь захватить то, что по праву принадлежит мне.
Это было нелегко, вырывать их деятельность с корнем, вырывать их с моей территории, как вырывать сорняк из цветника. Особенно учитывая, что мне пришлось занять место отца в столь юном возрасте. Никто не становится паханом в двадцать пять лет, то есть не успешно. И пока я боролся с Братвой, которая хладнокровно убила моего отца, мне одновременно приходилось подавлять любые мысли о мятеже, любые намеки на волнения в моих собственных рядах, которые исходили от того, что я взял на себя ответственность до того, как мне дали реальную возможность заслужить уважение моих людей.
Но я заслужил его. Дюйм за дюймом, битва за битвой, по мере того, как мы уничтожали Братву Темкина и изгоняли ее с нашей территории, мои люди стали уважать меня. Среди впечатляющего количества потрясений мне удалось подчинить своих людей, и теперь, когда Артем стоит передо мной, я знаю, что он с готовностью отдаст за меня свою жизнь, потому что я заслужил его доверие. И он знает, что любая жертва, которую я мог бы попросить его принести, будет не только необходимой, но и жизненно важной для выживания нашей Братвы. Мы братство, и я не буду просить у своих людей ничего, чего бы я не хотел сделать сам. Теперь они это знают, хотя мое лидерство было завоевано с трудом.
По правде говоря, наша территориальная война с Темкинской братвой — это не только то, что поставило меня в такую невыносимую ситуацию, но и единственная причина, по которой я смог заслужить уважение своих людей за такой короткий промежуток времени. Но за полтора года с момента смерти моего отца мы вытерли пол нашими соперниками из Братвы, и теперь они бегут, спасая свои жизни. Но я не остановлюсь, пока каждый из них не будет мертв у моих ног. Мы охотимся за этой последней фракцией уже несколько месяцев, решив отомстить, избегая при этом привлечения внимания к нашим действиям. Нам не пойдет на пользу, если правоохранительные органы будут дышать нам в затылок.
И теперь мы наконец-то загнали их в угол. К этому времени на следующей неделе Темкинская братва прекратит свое существование.
— Хорошо, — холодно говорю я, глядя на своего капитана справа, который, как настоящий солдат,
