но в тот момент мне на это было решительно плевать.
У него глаза были голубые. И улыбка такая, что все внутри переворачивалось…
Да, идиотка, но кто умный в двадцать два года?
У нас все быстро завертелось, я бы сказала, мгновенно. Стас ухаживал, был нереально харизматичен, а еще терпелив и умеренно настойчив. В трусы на первом свидании не полез, по-джентльменски дождался третьего.
И в постели не посрамил честь мундира.
Короче говоря, я влюбилась, как кошка.
Стас же, как-то мягко и плавно перетащил меня к себе в аппарат, заставил быстренько досдать экзамены на помощника прокурора…
И жизнь заиграла новыми красками. Самыми радужными.
У меня было все: работа, внезапно оказавшаяся интересной и любимой, потому что я с азартом готовилась к выступлениям в суде, Стас мне это позволял, снисходительно относясь к моей инициативе, налаженная, полноценная личная жизнь.
Стас снял мне квартиру ближе к центру, и я с удовольствием покупала в нее всякие приятные мелочи. А еще специально заказала большой шкаф, в расчете на то, что Стас предложит съехаться.
Я почему-то была уверена, что он обязательно это сделает, ведь все к тому шло. Занятая свалившимися на меня резкими переменами в жизни, я не особо общалась с коллегами, полностью поглощенная своим шикарным мужиком, и не задумывалась, почему он меня не знакомит с родителями, почему не ночует у меня чаще нескольких раз в неделю, короче говоря, пропускала все те признаки, которые любую бы нормальную девушку насторожили.
Но я не была нормальной, как оказалось.
Может, детство, довольно голодное и строгое, наложило отпечаток?
Я прожила до восемнадцати лет с мамой, она воспитывала меня одна, но тепла между нами особого не было никогда, все время казалось, что она словно выдавливает из себя лишнюю улыбку для меня, ласковое слово… А в восемнадцать она просто сообщила, что я — приемная, причем, удочерили меня родители только потому, что им посоветовал врач, как средство от бесплодия. Вроде как, есть такое, что, когда женщина начинает ухаживать за младенцем, то ее организм автоматически перенастраивается на нужный лад, и вскоре она может уже забеременеть сама.
Здесь чуда не случилось, мама не забеременела.
Отец, когда мне было пять лет, подал на развод и свалил из нашей жизни, никогда ничем не отмечаясь в ней, кроме алиментов. На них, да еще на полагающиеся матери выплаты на удочеренного ребенка, мы и жили. Ну, плюс еще и библиотекарская зарплата матери. Понятно, что детство было голодным, зато закалило и приучило идти к своей цели напролом.
Мать сказала, что все обязательства передо мной она выполнила, и теперь я могу идти на все четыре стороны. Подозреваю, что причиной откровенности было еще и прекращение выплат пособия, но уточнять не стала.
Развернулась и пошла, куда указали.
Одна из сторон вела в Москву. Мне это показалось перспективным…
Жизнь в общаге и вечная погоня за лучшими оценками, чтоб получать повышенную стипендию и не вылететь из универа, еще больше отточили мой характер. Но только в одну сторону.
Про эмоциональные моменты я не задумывалась, да и особо эмоциональной себя никогда не считала. До появления в моей жизни Стаса.
Он сумел пробудить что-то настолько яркое внутри, что потом, вспоминая то свое затмение, я не могла понять, каким образом умудрилась так обмануться? Ведь все было очевидно! Все! Просто раскрыть глаза и осмотреться!
Но я была влюблена, счастлива, летала в облаках…
Так смешно сейчас вспоминать.
И жалко немного ту себя, такую глупую.
Такую счастливую.
Глава 9
Все закончилось очень банально. Настолько банально, что даже смешно и до сих пор не верится: разве так бывает? Чтоб, как в сериалах? Примитивных до оскомины?
Но, оказывается, жизнь мало чем уступает сериалу. И ходы в ее сюжетных перипетиях заезжены до дыр.
Это я потом поняла, когда вывалилась из своего сладкого детского мирка в горький и взрослый, пообщалась с разными людьми, поразилась, насколько одинаковыми бывают истории, судьбы, сюжеты… И насколько все избито.
О том, что Стас женат, я узнала уже после того, как забеременела Яськой.
В тот момент как раз я вела дело Горелого, была полностью поглощена им, воодушевлена, ничего не боялась, презрительно фыркала на все озвучиваемые его адвокатами намеки, попытки договориться и прочее. Я почему-то вбила себе в голову, что именно после этого дела Стас сделает решительный шаг, поймет, наконец, что я не просто кукла красивая, а еще и надежный соратник, на плечо которого всегда можно опереться.
Клянусь, именно эти пафосные мысли и бродили в моей тупой голове, когда рыла, словно ненормальная, факты из прошлого Горелого!
Стаса в это время экстренно услали в командировку, отказаться он не мог, поручил мне разработку, пообещав вернуться как раз к моменту судебных заседаний.
Он мне сказал, чтоб я старалась, что он мне верит, как себе… Ну вот кто после этого не рыл бы землю клыками, словно матерый секач в поисках сладких корней?
Вот-вот…
Я рыла-рыла и нарыла… Такое, что, когда поняла, от радости чуть было не принялась танцевать, потому что с вновь открывшимися обстоятельствами Горелый, до этого вполне уверенно шедший на административку или условку на крайний случай, имел все шансы отхватить по максималке. Семерку.
Его адвокаты, судя по всему, поняв, насколько они просчитались, принимая меня за обычную слабую девочку, не способную логически мыслить, теперь изо всех сил отрабатывали деньги клиента.
Но впустую!
Стас задерживался, у него было что-то со связью все эти недели, но мне его помощь, собственно, и не нужна была. Я справлялась! Я справилась!
Горелый уехал в зону на шесть лет, чему, кажется, был безмерно удивлен. Наградил меня перед тем, как его вывели из зала суда, таким взглядом, что я его во сне потом несколько раз видела и каждый этот раз вскакивала в холодном поту… Но в тот момент я была в эйфории! Мое первое, полностью самостоятельное дело! И такая безусловная удача!
Стас удивится! И похвалит!
Стас удивился. И не похвалил.
Когда мы с ним встретились, через неделю после суда над Горелым, я, признаться, ждала восторгов. Радости. Предложения руки и сердца, в конце концов!
Но Стас был явно чем-то серьезно загружен, он выслушал мои впечатления от дела, покивал, чуть скривившись, а затем уехал, отговорившись срочным делом и оставив меня за столиком кафе одну.
С тестом в сумочке, который я так и не успела ему показать. Хотелось сделать это в финале, так сказать, вишенкой
