Даже через полчаса так никто и не пришел, очень было странно пойти на платный прием и сидеть ждать. Мало того, никто не сообщил, что врач задерживается или может вообще не прийти. Когда прошел час от назначенного времени, мы уже думали уходить, но тут к двери кабинета подошла совершенно невозмутимая врач, молча зашла внутрь, и через две минуты я услышала свою фамилию. Никаких извинений в связи с опозданием не последовало, но не это было сейчас главным.
Врач прочитала мою последнюю выписку, отложила ее в сторону и посмотрела на меня изучающим взглядом.
‒ Вы уже делали типирование?
‒ В Питер отправила пробирки, анализ пока не готов.
‒ В любом случае мы принимаем только типирование, сделанное у нас, и стоит оно достаточно дорого. У вас уже есть какое-то представление о процедуре трансплантации?
‒ Да, я изучила эту тему.
‒ Это хорошо. Хочу вас сразу предупредить, что к нам едут пациенты со всей России, соответственно, очередь огромная, и раньше, чем через полгода она до вас не дойдет. Конечно, решение об очередности принимает комиссия с учетом особенностей каждого конкретного случая, но все это очень сложно…
‒‒ Доктор, объясните мне, что нужно делать? Вы все ходите вокруг да около! Как мне действовать дальше?
Врач немного смутилась и в какой-то растерянности попросила следовать за ней. Мы шли по мрачным коридорам гемцентра, встречали все больше измученных и убитых горем людей. Наткнувшись по дороге на открытую дверь, я зачем-то в нее заглянула. Увиденное вызвало во мне отторжение. Это была ужасная процедурная комната с жуткими креслами для химиотерапии. Такие я видела в фильмах, и герои, которым довелось на них оказаться, по закону жанра обычно умирали, не дожив до финала. Меня просто затрясло, когда рассмотрела все подробно. Взгляд пациентов выстреливал в самое сердце, казалось, их уже ничем не спасти. Видеть это совсем не хотелось, но и отвести взор было очень сложно, так как картина завораживала своим безобразием.
Когда я пришла в себя, поняла, что врач заглянула в кабинет по соседству и позвала меня идти за ней.
В кабинете меня встретила женщина, которая представилась заведующей отделением. Врач передала ей в руки мои документы и вкратце описала ситуацию.
Заведующая посмотрела на меня и спросила, понимаю ли я, через что мне предстоит пройти. Ее вопрос сразу навел на мысль, что, видимо, не понимаю. Следом она очень обстоятельно начала рассказывать, сколько денег мне может понадобиться в процессе лечения: расходы на донора (особенно велики, если он из другого региона), дорогостоящие препараты. Сама процедура по квоте бесплатно, но квоту еще нужно получить, а еще нужно задуматься о сиделке, которая будет выхаживать после операции. Рассказала, что обычно все это делается через фонды, но искать их придется самим. Добавила перчинки, рассказав о тех осложнениях, которые бывают после пересадки, и завершила вишенкой на торте про огромную очередь, напомнив, что у меня просто нет на нее времени. Все это звучало как-то странно, было похоже, что меня просто отговаривают от трансплантации, как будто у меня был выбор.
Мне хотелось, что-то сказать, но я просто молчала, молчала и хлопала глазами. Было такое ощущение, что меня парализовало. Пытаясь осмыслить все услышанное, я встала и направилась к двери, собираясь бежать без оглядки из этого учреждения. Но вдруг заведующая неожиданно спросила:
‒ А вы москвичка?
Я кивнула в ответ.
‒ Ой, вы знаете, попробуйте съездить по этому адресу, ‒ она протянула мне бумажку, на которой были координаты одной известной московской больницы.
‒ Там открыли недавно отделение трансплантации костного мозга, может, вас без очереди возьмут.
Я поблагодарила и вышла из кабинета.
Возвращалась домой в очень подавленном настроении, вся эта атмосфера и отношение врачей… Перебирала в голове оставшиеся варианты и, честно говоря, уже склонялась к поездке в Израиль, так как решила, что в России, видимо, я никому не нужна.
С такими мыслями мы поехали на следующий день приложиться к мощам св. Матронушки в Покровский монастырь. Столько чудес в моей жизни произошло благодаря молитвенному заступничеству этой святой! Сейчас мне как никогда нужна была ее помощь, и я знала, что и на сей раз она меня не оставит.
Стоя на коленях, молила помочь мне в нелегком выборе и просила излечить от страшной болезни, говорила с Матронушкой как с живой. Ведь именно это она завещала нам, прихожанам, когда уходила в Царствие небесное.
Совсем скоро я неожиданно стала участницей очень интересного разговора с замечательной, по-житейски умной женщиной, которую знала очень давно и периодически прислушивалась к ее мнению. Сложных моментов в моей жизни было немало, и ей всегда удавалось как-то просто и в то же время мудро дать своевременный совет. Когда я изложила ей суть проблемы, то поразилась простоте ее суждений, но совершенно точно тут было, о чем задуматься. Одна важнейшая мысль заключалась в том, что нам, людям, сложно побороть свою гордыню и довериться Всевышнему, мы упорно хотим думать, что от нас что-то в этой жизни зависит, хотим руководить всеми процессами. «Нужно просто доверить себя в руки Господа, а он все управит!» ‒ сказала моя знакомая. Вторая мысль была проста до гениальности: «Господь с нами везде ‒ и в России, и в Израиле, совершенно нет разницы, где мы находимся, он всегда рядом».
Уже находясь под впечатлением от разговора, взялась за заполнение анкет на получение гражданства Израиля, остальные документы были практически готовы. Самое удивительное, крайне сложно продвигался этот процесс, постоянно что-то отвлекало ‒ то не могла найти какие-то сведения, то просто буквы расплывались перед глазами. Масла в огонь подлил разговор с одной знакомой, которая поведала о том, что им с мужем Израиль отказал в гражданстве по причине того, что они находятся в венчанном браке. Тут я, конечно, призадумалась. Во-первых, мы с мужем тоже венчались, и, по всей видимости, нас тоже ждал отказ со стороны посольства, но даже не это самое главное, ведь при желании подобную информацию можно скрыть. Вопрос заключался в другом: очевидно, для репатрианта важным условием являлась не только его принадлежность к еврейской нации, но и принятие им иудаизма как единственно возможной религии и отрицание всех других вероисповеданий. Для себя я твердо решила, что не смогу скрыть свое отношение к православию, даже если это будет необходимо сделать только на бумаге для достижения определенной цели.
Я сложила все документы в папку и убрала в дальний угол, поскольку поняла, что не готова принять на себя такой
