на поверхность. Я ожесточённо потёр виски, словно это могло помочь...
— Тоша к тебе приходила? — Пашка не даёт мне времени на осознание.
— Кто?
Оказывается, он уже не сидит, отрешённо опустив веки, а пристально смотрит на меня.
— Она безбашенная на всю катушку, — вместо ответа предупреждает. — Думает, что уникальная экстрасенсорика позволит ей что-то изменить, исправить в одиночку. Не перечь ей, бесполезно. Помогать тоже не лезь, старайся не вмешиваться, ничего не предпринимай... Хотя, кого я учу? Поступай, как обычно поступаешь.
Он вдруг вскакивает:
— Что я тут рассиживаюсь? меня ждут!
Спешит в прихожую. Наклоняется, натягивает ботинок — зимний ботинок из толстой кожи с мехом внутри. В таких впору разгуливать где-нибудь вдоль полярного круга, а не на наших «югах». Дублёнка опять же. Откуда он приехал?
Пашка уже зашнуровывал второй, когда взгляд его зацепился за стоящий под стенкой портфель, который он сам же и принёс. Замирает на миг, хлопает себя по лбу:
— Чуть не забыл. Пусть побудет у тебя, так надо. Спрячь где-нибудь. Виртуальную его составляющую я стёр, поэтому, что внутри, не знает никто, я в том числе. И ты не смотри, чтобы не узнать. Только если совсем уж худо станет. Но тогда читай быстро, пока к тебе не пришли.
«Пусть побудет у тебя, так надо...» В мозгах щёлкает, первые шестерёнки сцепились зубцами. Я выпалил раньше, чем осознал, что спрашиваю:
— Исчезновение Гончаренко твои хозяева устроили? Чтобы он не узнал их тайну?
— какого Гончаренко? — Пашка удивлённо смотрит на меня. Понимает, о чём речь, хмурится: — А, биофизик! Ничего бы он не узнал. Они побоялись, что его исследования ещё более усложнят структуру ноосферы, ускорят её эволюцию...
— Гончаренко — муж Жени! Ты это знал? Ты ведь не забыл Женю?
Пашка выпрямился, подался ко мне:
— Думаешь легко было убедить их не трогать Евгению и девочку, доказать, что они вне фокуса? Это паника, понимаешь? Они зачищают всё, что могут зачистить, что представляется им опасным, ненужным. Точка Омега — не только абстрактный «конец света», это конец их власти. Прежние цели побоку, единственное, чего они желают сейчас, — застопорить эволюцию ноосферы, предотвратить слияние человечества, навечно превратить Омегу в недоразвитого дебила, неспособного осознать себя. Но они сами так усложнили информационную структуру, что не в состоянии больше контролировать процесс. Классическая вилка: единственная возможность замедлить эволюцию — перестать на неё воздействовать. Но перестать воздействовать — означает потерять власть уже сегодня. Цугцванг, любое решение — наихудшее. Для всех.
Он замолчал. Кивнул на портфель — забирай, мол, чего ждёшь. Я подчинился, поднял, понёс в комнату, засунул в нижний ящик комода, что стоит у нас в спальне. Когда задвигал ящик, услышал, как хлопнула входная дверь, — мой университетский товарищ решил уйти по-английски? Я поспешил в прихожую. Так и есть, пусто... а дублёнку надеть забыл!
Сорвав её с вешалки, выбежал на площадку:
— Паша, подожди! Дублёнка!
Двери лифта захлопнулись у меня перед носом. В колодце загудело, удаляясь... вверх?! Я прислушался. Так и есть, лифт поднимается. Не мог же Пашка кнопки перепутать? Или он приехал не только ко мне, ещё к кому-то в этом доме?
Лифт поднимался долго. Остановился. Прошуршали, открываясь, двери. Прошуршали, закрываясь. Тишина. как быть? Двери второй кабинки внезапно распахнулись, словно приглашая. С дублёнкой под мышкой шагнул внутрь. Помедлил, выбирая, на какой этаж ехать. Выбрал верхний.
Площадка четырнадцатого этажа встретила морозным сквозняком. Ёжась от холода и нехорошего предчувствия, осторожно, словно опасаясь вывалиться, я подошёл к распахнутому настежь окну.
Пашка лежал в неглубоком сугробе. Голова запрокинута, руки широко разбросаны в стороны. как будто он собирался обнять обрушившийся на него мир.
Я бросился обратно к кабинам, вдавил кнопку вызова. Занято, занято, занято! Да кто же там катается?! Наконец лифт откликнулся. как же чертовски медленно кабина ползёт вверх! Опускается ещё медленнее. Выскочил из подъезда, обежал вокруг дома.
Сугроб под окнами лестничного пролёта девственно чистый, если не считать аккуратной цепочки кошачьих следов по самому краю.
Не знаю, сколько я простоял, таращась на снег. В конце концов меня окликают:
— Дядя Олег, простудитесь! Куртку наденьте!
Соседка-школьница. Я смотрю на то, что держу в руках. В самом деле куртка. Моя куртка.
4. ФИНАЛЬНАЯ АППРОКСИМАЦИЯ
2013 год, ноябрь
Утро промозглое и серое, с чавкающими под ногами лужами и низкими тяжёлыми тучами над головой. Настоящее ноябрьское утро. Не знаю, зачем я вообще вышел? Наверное, потому, что впереди два выходных и высидеть их дома наедине с мыслями нет никаких сил.
Рано или поздно это должно было случиться. Удивительно, что мы столько протянули. Должно быть из-за того, что последние десять лет прожили в «параллельных мирах», мало времени проводя вместе. Давно ли Ксения поняла, что я не тот, кто способен воплотить её грандиозные планы в реальность? Не знаю. В любом случае она права куда больше, чем сама думает. О своих непростых взаимоотношениях с реальностью я предпочитаю помалкивать.
Вчера мы полтора часа разговаривали по скайпу. Ксения наконец-то поставила меня в известность, что в Испанию улетела не «на сезон», а насовсем. Что у неё там друг: хороший человек, бизнесмен, испанец в придачу. А я не бизнесмен и не испанец, да и насчёт «хорошего человека» бабушка надвое сказала. Выбор Ксении вполне логичен. Мне остаётся принять его. От меня ведь ничего не зависит... как всегда.
— Олег Олегович, садись, подвезу!
Дверь стоявшей у обочины машины гостеприимно распахнулась, стоило поравняться с ней. Бежевая «Мазда» вместо «Ниссана» цвета мокрого асфальта, но это не важно. Совсем не важно. Я поглядел на приближающийся троллейбус и обречённо полез в салон.
В этот раз косынки на ней нет, но тёмным очкам в пол-лица и лайковым перчаткам она не изменила. Нос с едва заметной горбинкой, тонкие губы...
Машина рванула с места, лихо проскочила на жёлтый, повернула.
— Это такси в один конец, как для Гончаренко? — спросил я почти равнодушно. — Куда меня? За город вывезете?
Страшно не было. Оказывается, апатия сильнее страха. Когда все чувства исчерпались, жизнь продолжается исключительно по инерции.
— Зачем за город? Там холодно и слякотно. Домой к тебе подвезу. Будем знакомы, я — Антонина. Можно Нина, как удобнее.
— Или Тоша. Я верно понял?
— Обойдёшься. Тоша — только для Петровича. Бармина Павла Петровича, моего шефа. А так ты правильно понял, Олег
