Для него не было большего преступления, чем предательство интересов Римской империи. С одной стороны, христиане были лояльны к интересам империи, исправно платили налоги, достойно служили в магистратурах и легионах. И, тем не менее, с другой стороны, было очевидно, что вера и внутреннее духовное общение христиане ставят выше верности интересам государства и присяге императору. И стало ясно, что христиане никогда не признают доктрину «божественности императора», которая была, по мысли Диоклетиана, спасительной для Римского мира. Отсюда вывод – именно христиане и их организация, т. е. Церковь, являются главной внутренней угрозой для Римского мира. Это тот враг, который непримирим и с которым невозможен компромисс.
По тому, как психологически изменился климат во властных сферах в отношении христиан, как перестали их продвигать по службе, как стали присматриваться и проявлять повышенную подозрительность, видно, что император окончательно изменил свое отношение к Церкви и ее членам где-то в середине 299 года. Изменил и не делал из этого тайны.
И в то же время, хотя на него и оказывалось весьма сильное давление с разных сторон (ведь очевидно же, что гонения позволят многим свести счеты со своими недругами, а также сильно продвинуться по карьерной лестнице, занять доходные места в магистратурах разного уровня, обогатиться, поскольку гонения неизбежно связаны с массовой конфискацией), прежде всего давление со стороны Максимиана и Галлерия, Диоклетиан долгих четыре года тянул с юридическим оформлением обвинений против Церкви и началом антихристианских репрессий. Почему? Причина проста. Уже слишком велико было число христиан в Римском мире и многие из них занимали весьма важные государственные должности и в провинциях, и в легионах, и в муниципиях, и при императорских дворах и даже в императорских семьях. Церковь стала, быть может, самым стабильным и, несомненно, одним из самых влиятельных институтов Римского мира.
Смущало Диоклетиана и то, что гонения на христиан предпринимались неоднократно в прежние времена. Каждое из таких гонений для любой иной институции оказалось бы смертельным, однако всякий раз Церковь неким непостижимым образом возрождалась, а число ее членов увеличивалось. Каковы окажутся последствия новых гонений? Диоклетиана более всего заботило, не окажется ли удар по христианам также и смертельным ударом по империи?
Решение давалось, видимо, непросто. И все видели, как тяжело императору принять решение. Известно, что Диоклетиан официально запрашивал милетский оракул Аполлона. Известно, что он неоднократно проводил совещания с группами сенаторов, высших военных чиной, провинциальных префектов. Впрочем, возможно, в сценарий императора как раз и входило, чтобы все видели, «как тяжело» принимается решение, как всесторонне оно обдумывается. Следовательно, вынесенный вердикт, несомненно, покажется обоснованным.
Диоклетиан
Наконец, 23 августа 303 года, т. е. за полтора года до своего ухода из власти в частную жизнь, Диоклетиан во время празднований языческого бога Термина, проходивших в Никомедии, на площади, расположенной как раз между императорским дворцом и христианским храмом, огласил «Эдикт против христиан», которым официально начинались последние в истории Античности гонения.
Диоклетиан, несомненно, один из самых выдающихся правителей Древнего мира. Среди римских императоров, политиков и полководцев мало найдется людей столь успешных. Но в историю Диоклетиан войдет отнюдь не выдающимся стратегом (каковым он, несомненно, был). И даже не автором той политической системы, которая известна как «тетрархия», а именно своим «Эдиктом против христиан», который оглашен был буквально под занавес его блистательной политической карьеры.
Августовский эдикт 303 года предусматривал следующее.
Позднеантичная рукопись
1. Все христиане объявлялись врагами Римской империи. На официальном уровне признавалось, что их вероучение нравственно порочно, глупо и вредно, губительно для душ римских граждан.
2. Церковь как организация христиан и как одна из суще ствующих в пространстве Римского мира религиозных институций подлежала запрету, ее имущество конфисковывалось в пользу государства, а реликвии немедленно уничтожались. Особо обращалось внимание на тексты – их следовало сжигать в первую очередь.
3. Христианам запрещалось находиться на государственной службе. Это касалось как гражданских магистратур, так и военных. Христианам запрещалось не только занимать в армии командные должности, что старшие, (например, военных легата и трибуна), что средние и младшие (например, центуриона, примипила, оптиона или декуриона), но даже и быть простыми легионерами. Более того, им не дозволялось входить в число технической обслуги легиона.
Те, кто добровольно признаются в исповедании христианства, просто увольнялись с должностей. При этом они лишались не только заслуженных наград, званий и сословных привилегий, но также и римского гражданства (независимо, получили ли они это гражданство в результате военной службы или являлись гражданами потомственно). Правда, в отношении их конфискации не предусматривались, заниматься ремеслом или торговлей (но не владением землей) им дозволялось. Те же, кто в надежде сохранить свои привилегии скроет свою принадлежность к христианству и будет впоследствии раскрыт, рассматривались как заговорщики, злоумышляющие против императора и империи, а потому подлежали смерти, их имущество конфисковывалось, а члены семьи обращались в рабство.
Четвертое. Христианам запрещалось иметь молитвенные дома и вообще иметь недвижимость в личной собственности. Также им запрещалось проповедовать, учительствовать, врачевать и, конечно, исполнять религиозные обряды, в том числе и похоронные. Запрещалось также носить какие-либо отличительные знаки и хранить дома религиозные тексты и обрядовые предметы. Нарушители немедленно подвергались смерти, имущество – конфискации и, соответственно, члены семьи обращались в рабство. Причем оговаривалось, что они должны были выполнять самые грязные и унизительные работы (например, очистка скотобоен и клоак) и при этом без права выкупа.
Диоклетиан, как ему казалось, нашел эффективное средство борьбы с христианским религиозным фанатизмом. Не страшась собственной смерти и поругания, главы семей должны были страшиться хотя бы за судьбу своих родных и близких.
Пятое. Представители нобилитета, исповедующие христианство, подлежали извержению из числа римской аристократии независимо от древности рода и личных заслуг. Имущество их конфисковывалось в пользу государства, хотя римское гражданство им оставлялось.
Конечно, это было сделано по настоянию Максимиана. Сам Диоклетиан полагал такую меру излишней и даже вредной, поскольку репрессии против знати неизбежно приведут к консолидации аристократических кланов, независимо от их исповедания, и созданию монолитной и агрессивной аристократической оппозиции, к которой, и это неизбежно, примкнут и их весьма многочисленные клиентелы[13]. В то же время Диоклетиан вынужден был сделать эту уступку своему соправителю как плату за выполнение договоренности о совместной отставке в ближайшее время.
Первое, что сделал Диоклетиан 23 августа, сразу после оглашения своего грозного эдикта, – он пересек площадь и участвовал в сожжении христианского храма. В тот же день были сожжены во множестве храмы в Македонии, Ионии и Элладе.
После этого он вернулся во дворец и в
