ли тебе потом одежду латать.
— Да как ты смеешь, мальчишка?..
— Нет, ты как смеешь, Вархилл? — неожиданно для всех накинулась на сердитого Всадника Альмарис. — А может, это ты своего грифона чем-то подпоил? Как только вообще в Братство попал с таким нравом? Вы же вроде как за добро и помогаете всем — а ты, оказывается, тот еще злыдень! А попробуй сообразить, что те, кто теряет все, попадая в чужой мир, нуждаются в помощи не меньше остальных!
— Скажите, какие речи… — здоровяк неприятно хохотнул. — И от кого? От девчонки из легкомысленного бездушного народца, которому дела нет ни до кого, кроме себя
— Ты забыл, с кем разговариваешь?
— Я не забыл, что твоя мать — сновидящая Стелла, вот только ты — не она! Стелла — не такая, как вы все, она поддерживает тех, кому плохо, помогает советом… а ты… ты — ничто. Благодаря матери только и живете с братцем на всем готовом, порхаете туда-сюда, толку-то от вас. Да, девонька, есть у меня причины не любить чужаков, из нашего они мира, не из нашего… Но не твое это дело!
— Мое, если ты — невежа, грубиян неотесанный! — моих друзей оскорбляешь! И причины свои засунь… грифону своему под крыло. Как он только носит тебя? Самый неповоротливый и неуклюжий из людишек…
— Да куда уж людишкам до вас, мотыльков! Но друзьям-то у тебя откуда взяться? Ты ж ради других пальцем о палец не ударишь. Тебя Хтин-Ре даром исцеления почтила, а ты хоть раз сюда заглянула для того, чтобы узнать — не нужна ли помощь, может, ранен кто?
— Еще скажи, что я таких, как ты, исцелять должна! — с презрением протянула Альмарис.
— Ха, да я знаю, что рожей не вышел. Вон красавчик-дракон, он-то, небось…
— Он в тысячу раз тебя лучше, — почти прошипела девушка, словно была не сильфидой, а пепельной альвой. И прежде чем желтоволосый Торгест успел вмешаться и прекратить ссору, Альмарис чуть ли не выплюнула в лицо Вархиллу, вложив в слова всю свою злость: — Ах, как жаль, что я не умею сплетать ураганы! Не то показала бы тебе твое истинное место, зазнавшаяся землеройка!
Разошедшийся Всадник, тоже окончательно забывшись, поднял руку, словно намереваясь ударить девушку… и здание обители страшно сотряслось. Выложенный красноватыми плитами пол пошел трещинами. Всех раскидало по разным углам. Дин, только что вытащивший из рукава волшебный гибискус на случай, если придется усмирять Вархилла, больно ударился об одну из скамей и выпустил цветок из рук.
Снова тряхнуло… гибискус отбросило в сторону. Из трещины втянулось в зал жуткое создание. Клубящаяся черная тень очертаниями напоминала паука. Мгновение — и чудище выстрелило по углам нитями колдовской паутины, накрепко опутывая всех. Кроме Тиана.
Дракон был единственным, кто устоял на ногах. Он успел уклониться от летящих в него, словно маленькие молнии, тускло-серебряных нитей. Одним прыжком приблизился к пауку… и отшатнулся, когда тот превратился вдруг в Альмарис. Лже-сильфида — точная копия настоящей, кроме кончиков пальцев! — кинулась на противника бешеной кошкой, пытаясь вырвать ему горло острыми когтями. Тиан только и сумел перехватить запястья оборотня и оторвать его от себя. Теперь поддельная Альмарис смотрела на юношу огромными невинными глазами, стремясь подчинить его волю. Дракон ощущал, как настойчиво она вторгается в его разум…
— Тиан! — закричала настоящая сильфида, бившаяся в плену колдовской сети. Та держала крепко и при яростных попытках вырваться резала не хуже отточенного лезвия. — Тиан, убей ее! Разбей ей голову!
— Не могу, — донесся до девушки сдавленный голос дракона. — Она слишком похожа на тебя…
Дин тянулся за своим цветком. Распластанный на полу, накрепко спутанный со скамьей, он изо всех сил пытался продвинуться вперед. Чуть-чуть не хватало… Принц дернулся рывком, закусив губу. Нити паутины разрезали куртку, впились в запястье… и все же этой рукой, истекающей теперь кровью, он ухватил кончик сочного стебля. Приподнял цветок и направил солнечный луч в чудовище.
Луч не уничтожил лже-Альмарис, но заставил ее принять, по-видимому, истинный облик. В руках Тиана оказалось существо с огромным паучьим брюхом и мохнатыми лапами, но с телом серокожей женщины, волосы которой напоминали все ту же блекло-серебристую паутину. Содрогнувшись от такого отвратительного превращения, дракон яростно свернул ей шею. Принц выстрелил вторым лучом — и мертвое тело растаяло.
Паутина исчезла. Все медленно приходили в себя. Дин-Ри, с трудом переместившись на скамью, пытался остановить хлеставшую из запястья кровь. Тиан схватился за горло — чудище все-таки задело его когтями. Он сделал несколько неровных шагов и тяжело опустился на каменное сиденье рядом с Дином.
Альмарис была уже рядом. Дракон встревожился:
— Ты в крови…
У девушки действительно в нескольких местах было порезано платье, ткань пропиталась алым… Обнаженные белые руки — тоже в кровоточащих царапинах.
— Это ерунда, пыталась паутину порвать. Вылечу мгновенно. Не отвлекайся! Ты ранен?
— Да. Я не ищу приключений, — слабо улыбнулся дракон. — Они сами находят меня.
Он отвел руки от горла…
— Ничего себе! Вот же глупый… Почему не убил ее сразу?
— Я же сказал… она выглядела совсем как ты. Я не смог…
Кажется, впервые за все время Альмарис увидела Тиана несколько смущенным.
Сильфида перевела взгляд на принца — Дин изо всех сил зажимал правое запястье левой рукой, между пальцев сочилась кровь.
Оглянулась на троих Всадников, не произнесших еще ни слова после уничтожения оборотня.
— Если кто-то ранен, идите сюда.
Торгест и Хельга молчали. Паутина, с которой они не сумели справиться, порезала их куртки, штаны и перчатки из крепкой кожи. Вархилл же пытался рвать нити ловушки голыми руками. Он мрачно посматривал на сильфиду из-под насупленных бровей, крепкоа сжимая раненые ладони.
— Иди сюда, — сказала ему Альмарис. — Садись рядом с Дином. О, Хтин-Ре! Сколько крови… никогда еще столько не видела.
Рослый Всадник поколебался, но все-таки сделал так, как сказала девушка.
Сильфида встала перед тремя мужчинами, сложила руки на груди. Глаза чуть расширились, взгляд сделался прохладным и отрешенным, словно небо в пасмурный, но тихий день.
Воздух шевельнулся на ладонях, погладил их, превращаясь в тонкие струйки ветра. Легко, как музыкант выдувает звуки из флейты, извлекала сильфида все новые ветерки из собственной сущности, пропитанной магией лиловой луны. Волшебно сливаясь, они мягко обволакивали Альмарис — и ее неглубокие царапины затягивались на глазах. Девушка сильнее сосредоточилась, с ее рук сорвался мощный воздушный
