же просьбе не попавший в Азкабан, не сварит самый высококачественный. Похоже, Дамблдор, вы засиделись на всех своих постах, не находите?
Поттеру показалось, что директор вздохнул с облегчением, но этого просто не могло быть. Что же, если Дамблдор не смог убедить главного аврора оставить слизеринца в покое, то придется признаваться прямо сейчас. Он примет наказание: в отличие от Драко, он-то как раз виновен. Он не позволит Малфою снова попасть в поле зрения аврората, как на первом курсе. Тогда Гарри, очнувшемуся в Больничном крыле после схватки с Квирреллом, друг Рон со смехом рассказал о том, что за это арестовали (!) Малфоя, да жаль, быстро отпустили.
Сглотнув, Поттер встал. Дамблдор, стоящий к нему лицом, прекратил ругаться со Скримджером, неуловимо повел рукой и быстро, словно догадываясь о желании Гарри, скомандовал двум сопровождавшим аврорам:
— Уводите!
Гарри крикнул, но почему-то его не услышали; на руке повисла ничего не понимающая (или, наоборот, слишком хорошо во всем разобравшаяся) Гермиона. Драко шел к выходу из зала с каменным выражением лица, в очередной раз сопровождаемый представителями власти и злобными выкриками студентов.
Едва процессия скрылась из вида, директор, шепнув что-то заместительнице, покинул зал через дверь для преподавателей. Макгонагалл решительно принялась за наведение порядка:
— Я понимаю, то, что произошло на ваших глазах, крайне неприятно. Хогвартс оказался беззащитен перед теми, кто желает выслужиться перед Тем-Кого-Нельзя-Называть. Аврорат во всем разберется. Но вы должны учиться и выполнять требования…
Преподавательницу трансфигурации перебило сразу несколько учеников, с места выкрикнувших свои вопросы:
— Малфой действительно виновен?
— А когда расколдуют Колина и Пенелопу?
— Нам больше не угрожает чудовище?
Макгонагалл еще раз повторила, что все будет хорошо, и велела старостам проводить учеников на занятия. Гарри, в отсутствие директора, решил признаться ей, но, когда подошел, голос по-прежнему его не слушался.
Декан Гриффиндора внимательно посмотрела на Поттера.
— Гарри, вам надо отдохнуть, происходящее может выбить из колеи любого. Мисс Грейнджер, позаботьтесь об этом.
Способность говорить, пропавшая так неожиданно и так не вовремя, вернулась только к обеду. Объясняя Гермионе, зачем ему срочно нужно к директору, Гарри увидел Хедвиг, в числе других сов влетающую в зал. Сова принесла экстренный выпуск выписанного по просьбе Гермионы «Ежедневного Пророка».
Рита Скитер (когда только успела?) написала огромную статью, в которой начала с вопиющего происшествия в Хогвартсе. Драко Малфой, чью колдографию поместили на первой странице, описывался в привычной слащаво-патетичной манере репортерши и воспринимался не подростком-школьником, а недопосаженным в Азкабан пожирателем.
Далее акула пера перешла к делам минувших дней, когда Неназываемый наводил ужас на обывателей одним только именем. Упоминался и Люциус Малфой, получивший заслуженный срок, и некоторые другие наиболее известные его соратники.
Заканчивала статью Рита очень прозрачным намеком на бездействие директора Хогвартса, допустившего нападения. В общем, любой и каждый маг и ведьма могли найти для себя интересное, хотя и не очень информативное, чтиво. Гарри Поттер нашел только муки совести.
Вечером он, скрывшись от Гермионы, отправился поговорить с директором.
— Вот как, мальчик мой? — огорченно протянул Дамблдор, когда взволнованный гриффиндорец на одном дыхании выпалил свое признание. — Я предполагал подобное и, скажу тебе откровенно, тоже не смог бы спать спокойно, если бы по моей вине окаменели мои друзья. Но тебе нельзя брать вину на себя.
— Но как же Драко, профессор? Он же не виноват!
— Верно, Гарри, но не забывай, кто его отец. Юный Малфой может тоже стать таким. Драко пойдет на пользу подумать о содеянном его отцом и о том, как ему самому не встать на скользкую дорожку. Побыв в заключении, он многое осознает, я уверен в этом. А ты, Гарри, не тревожься, иди.
С этими словами Великий светлый волшебник, черкнув что-то на клочке пергамента и вкладывая его застывшему столбом Поттеру в руку, почти вытолкал мальчика из кабинета.
Засунув бумажку в карман и тут же забыв о ней, потрясенный Гарри шел, едва передвигая ноги. Он не был разочарован директором Дамблдором лишь по той причине, что не был им когда-либо очарован. Вот только сегодня он окончательно потерял веру в сказку, в которую попал чуть больше года назад.
Гарри всегда делал то, что говорили, и никогда то, что хотел сам. С детства. Он жил там, где не хотел, дружил с тем, с кем получилось. И наставник ему достался вопреки его желанию.
Про Дурслей не хотелось даже вспоминать. Что поделать, если других вариантов не предложили?
Дружить Гарри хотел с Драко Малфоем. Когда они впервые встретились, мальчик увидел и даже почувствовал, что они похожи. Оба одеты кое-как, оба пренебрегаемы взрослыми опекунами. Позже Гарри рассказали историю Драко, и Поттер снова почувствовал непонятное единение. При первой встрече бедно одетый несчастный мальчик выглядел как «просто Драко», а на самом деле он оказался сыном богатого аристократа.
Сам Гарри тоже был непрост, хотя до недавнего времени не подозревал о том, что является самым известным ребенком Магической Британии и что у него куча галеонов. В общем, Гарри надеялся, что не уступает Драко Малфою и у того не будет поводов отказаться от предложенной дружбы. Гарри не смущало упоминание о том, кем являлся отец блондина; выросший на рассказах тети с дядей о родителях-тунеядцах и алкоголиках, Поттер научился не обращать на чужие домыслы внимания.
Но блондин держался на расстоянии, хотя и был приветлив. Однако понять, что он думает на самом деле, было невозможно. Вот и приходилось общаться с самопровозглашенным другом Роном Уизли, что было проще, чем пытаться от него отделаться. К тому же взрослые (тот же директор)
