смотрит на них с нежностью.
«Скоро наступят холода, — думает, в свою очередь, Дамбий. — Успеть бы проклеймить весь молодняк. Скотина без клейма — легкая добыча для иного пройдохи. Есть, впрочем, такие ловкачи, что могут и клеймо подделать, да только двух одинаковых клейм не бывает. Похожие — да, но не одинаковые… Словом, надо поторопиться».
«И чего это гуси так разгорланились, — ворчит про себя Загд. — И без них ясно, что осень кончается, зима на носу. Прощай веселые вольные денечки. Опустели ведра и кувшины с кумысом. Но не стоит огорчаться раньше времени — где-то в дальнем углу юрты припрятан, кажется, полный бурдюк. Вот бы до него добраться!» Размечтавшись, огородник Загд твердо обещает в случае удачи зажечь перед бурханами неугасаемую лампаду, наполнив ее самым лучшим коровьим маслом.
Стоит один из последних благодатных дней, когда солнце еще пригревает, но уже и не жжет. На душе у людей спокойно — зерно собрано и высушено, войлок изготовлен, заблудившийся скот разыскан, молоко, шерсть и волос в установленном количестве сданы государству. Теперь можно бы и вздохнуть посвободнее, да куда там! Надо клеймить скот, чтобы на каждой животине была отметина — это мое! «Мое» — властное слово, обретшее силу в предшествующих поколениях. Чтобы не спутать с чужим, клеймил свой скот Туваан, отец Дамбия, точно так же поступал отец Туваана — Гунга, и отец Гунги — Лосол, и отец Лосола — Дугэржав… Длинная эта цепочка уводит в глубь веков. Каждый скотовод хранил в глубине души неистребимый образ личного клейма: так и стояло это клеймо у него перед глазами. Вот и сейчас каждый из хозяев всех семи аилов помышляет об одном — поскорее проклеймить свой скот, чтобы, боже упаси, никто не мог покуситься на его собственность.
Однохотонцы собрались подле юрты старого Пила. Каждый принес с собой в подоле хорошо высушенного аргала: когда он горит, от него идет синий дымок. Для костра потребно самое хорошее топливо — железные клейма должны сильно раскалиться. Аргал вспыхнул, как порох, и вот уже в небо потянулись синие шлейфы дыма, словно подарочные хадаки. Каждый хозяин ткнул в костер свое клеймо — головкой в огонь, рукояткой наружу. Клейма у всех разные, но каждое призвано утвердить один принцип — это мое! Всего их тут пять штук, и торчащие во все стороны рукоятки напоминают расставленные пальцы человеческой пятерни, только каждый палец существует сам по себе, владелец каждого клейма борется за жизнь в одиночестве.
Головки одна за другой начинают раскаляться. Первой заалела маленькая изящная головка в виде полумесяца. Это клеймо принадлежит Баасану, про которого говорят, что он на два дома живет. Затем наступает очередь другого клейма, тоже полумесяцем, но большего размера. Владелец сего прославленного орудия — торговец Ванчиг.
Потом меняет свой цвет клеймо старого Пила. Оно насажено на фасонистую ручку, начищенную до блеска, и имеет форму рыбы.
Четвертым поспевает клеймо, принадлежащее Цамбе. Оно круглое, с изображением наконечников двух пик.
— Эй, дядюшка Цамба! — кричит девчонка, из тех, что вечно вертятся у взрослых под ногами. — Ваше клеймо готово!
Вместе с Цамбой к костру неторопливо подходит Дамбий. Его клеймо отличается тяжелой рукояткой и рисунком, изображающим одну из букв древнеиндийского алфавита, какую именно, никто не помнит — это клеймо ведет свое происхождение из глубины седых веков.
— Пусть разогреются получше, — важно изрекает Дамбий. — Спешить не следует.
Никто не возражает. Люди знают, что плохо накаленное клеймо не прожжет кожу на должную глубину и тогда, глядишь, начинай всю работу сызнова. Скоту лишняя боль, и человеку — дополнительные хлопоты.
Да, с Дамбием все согласны. Спешить действительно не следует. Личное клеймо не только подтверждает право частной собственности, оно еще и удостоверяет это право со всей наглядностью, тешит душу частного собственника. И если, скажем, на крупе у лошади, хозяином которой является Дамбий, красуется тавро в виде буквы древнеиндийского алфавита, то точно такое же таится и в глубине его души. Невидимое простым глазом, оно тем не менее определяет все помыслы и поступки своего хозяина.
К жителям побережья реки Сайнусны-Гол пожаловал их ближайший сосед Лувсанпэрэнлэй. Едва его резвый конь переступил границу хотона, как всадник учуял резкий запах паленого и невольно сморщился. Лошадь тоже зафыркала, замотала головой так, что пришлось на нее прикрикнуть. А запах и в самом деле стоял мерзкий, от него першило в горло, а на глаза наворачивались слезы. Тем не менее Лувсанпэрэнлэй воскликнул: «Ого, как вкусно пахнет!», ибо прежде всего, конечно, он подумал о хорошем обеде. Видимо, в хотоне зарезали овцу и теперь палят голову и ноги. Наверняка свежий бульон уже готов. Лувсанпэрэнлэй погнал коня. Подъезжая к юртам, он увидел, что в хотоне клеймят скот. «Фу, какая, однако, тут вонь, черт ее побери!» — разочарованно воскликнул он и тут же прикусил язык — нехорошо нарушать правила приличия, когда приезжаешь в чужое стойбище, и начинать приветствие хозяевам с непотребных слов. Лувсанпэрэнлэй оглянулся по сторонам и вздохнул с облегчением — на него никто не обратил внимания.
— А, это вы, уважаемый Лу! — первым заметил приезжего Цамба. Он только что пригвоздил клеймо к ляжке бычка-сарлыка и на миг оторвался от своего занятия.
— Завидую я вам, — отозвался гость. — У вас работа идет, а у меня клеймо сломалось. Вот приехал просить помощи.
— Отчего же не помочь! — отозвался Цамба. — У нас этим делом ведает Дамбий. К нему, значит, и обратитесь.
— Вот-вот, я так и думал, что без Дамбия тут не обойтись.
Дамбий, занесший в этот миг свое клеймо над крупом вырывающейся из рук молодой строптивой кобылки, услышал свое имя, вздрогнул и промазал. «Ах, чтоб тебя!» — выругался он, швыряя клеймо в огонь и направляясь в сторону, где Цамба и гость уселись покалякать. Лувсанпэрэнлэй тут же вытащил из-за пояса свое клеймо и протянул Дамбию. Тот повертел клеймо в руках. «Кажется, оно имело форму орла?»
— Верно! — воскликнул Лувсанпэрэнлэй. — Теперь орел на сову смахивает. Можно его починить? Я специально за тем и приехал.
Выполнить просьбу гостя Дамбию ничего не стоило. Однако с тех пор, как он заподозрил Лувсанпэрэнлэя в намерении женить своего сына на его единственной дочери, он утратил к нему всякие дружеские чувства и старался держаться от него подальше. Поэтому он решил схитрить.
— Починить — минутное дело. Да вот беда, нет у меня паяльника. А без паяльника ничего не получится. Вот разве другой мастер, например, Жамба Костлявый.
— Должен быть у тебя паяльник, — нахмурился Лувсанпэрэнлэй. — Лучше сказал бы прямо, что не хочешь чинить.
Паленым пахнет нынче в каждом хотоне, араты клеймят лошадей, быков, коров и верблюдов. Овец и коз, мелкий рогатый скот метят щипцами.
