class="p1">— Доброе утро!
Обернувшись, неловко обхватила себя руками: находиться в этом огромном доме в одиночку немного боязно.
— Доброе утро, Марьяна, — ласково улыбается женщина и, обтерев руки о передник, достаёт из холодильника небольшую баночку с джемом.
— Завтракать будешь? — спрашивает между делом. — Я оладушков напекла. С вареньем.
— А я думаю, чем таким вкусненьким пахнет? – набравшись смелости, подхожу ближе. — Аромат, как из детства.
— А то! — не без гордости кивает Галина Семёновна и ставит поднос с румяными оладьями на стол. — У меня, знаешь, какой опыт? Двое своих богатырей, да и шесть внуков уже. Это тебе не шутки!
— Охотно верю. А варенье какое?
— Погоди! — женщина берёт в руки банку и, подставив её под утренние лучи солнца, искоса падающие из окна, внимательно рассматривает содержимое. — Ну точно, чёрная смородина. Вот, буквально на той неделе сварила. Будешь?
— Да, — окончательно осмелев, сажусь за стол и даже стягиваю один оладушек. — А вы не составите мне компанию?
— Почему бы и нет, — заговорщицки подмигивает Галина Семёновна. — Только кофе сейчас сделаю.
Пока старушка возится с кофемашиной, выкладываю в пиалу ароматное варенье и никак не могу сложить два плюс два: у Чертóва уютный дом, в прислуге — пожилая дама, которая заготавливает ему на зиму варенье, да и вчерашний ужин был без изысков и блюд высокой кухни. Всё вокруг по-домашнему. Очень просто. Без пафоса и желания бросить пыль в глаза. Вот только с образом старика это никак не вяжется…
— Вашим внукам очень повезло, — облизываю с пальца капельку варенья и едва не стону от удовольствия. — Вкусно!
— И полезно! — соглашается Галина Семёновна и садится напротив. — Ешь, давай, ешь! А то смотри, какая бледная. Кстати!
Женщина широко раскрывает глаза и, подняв в воздух указательный палец, добавляет:
— Чуть не забыла. Иван Денисыч просил тебя предупредить: сегодня к обеду приедет Жанна.
— Жанна?
— Ага, — без особого энтузиазма кивает Галина Семёновна. — Поможет тебе собраться к ужину.
— А она кто? — не совсем понимаю, о какой помощи идёт речь.
— Она, Марьяша, из числа тех, кто на завтрак грызёт замороженную брокколи и запивает это дело двумя литрами родниковой воды.
— Страшная женщина, — с губ слетает смешок.
— Не то слово, – заходится в смехе старушка.
Мы ещё долго рассуждаем о пользе брокколи и воздействии вредных оладий на настроение человека. Много смеёмся и незаметно опустошаем поднос с выпечкой. Галина Семёновна рассказывает о себе, Чертове, порядках в этом доме. Мы говорим о Владе, Марусе, погоде, а я обещаю научиться варить варенье из чёрной смородины.
А потом приходит Жанна. Галина Семёновна не обманула! Статная, высокомерная, всем и вся недовольная, пиар-менеджер Чёртова напоминает высохший стручок гороха.
Её движения небрежные, а фразы — колкие. Я без перерыва слушаю, как запустила себя. Почти не спорю, когда весь мой гардероб летит в мусорное ведро. И как бы сильно мне ни хотелось заткнуть писклявый рот Жанны морковкой, я стойко терплю издевательства над собой. Хотя поход в спа и салон нижнего белья из списка пыток я, пожалуй, вычеркну.
Жанна так увлекается моим преобразованием, что совершенно теряет счёт времени. Именно поэтому мне приходится ехать на званый ужин в гордом одиночестве. Да ещё и таксист, как назло, попадает в пробку. Одно успокаивает — Сол Моррис тоже задерживается.
Поторапливаю водителя, а сама то и дело пишу Владу: где еду и как скоро буду на месте. Осин мгновенно отвечает и вкратце рассказывает, как прошёл его день. За перепиской не замечаю, что разряжается мобильный. Полностью. До чёрного экрана и неимоверного волнения: по закону подлости с первыми каплями дождя на лобовом в памяти размывается название ресторана. Благо, я успела запомнить этаж.
Минут через двадцать водитель тормозит возле шикарного офисного здания. Как ни задираю голову, сосчитать количество этажей никак не получается. Этакий гигант из стекла и бетона.
Стараюсь не думать о разыгравшемся дожде и неудобных босоножках цвета слоновой кости. Не замечая луж, бегу к входу. Мельком взглянув на своё отражение в зеркальных дверях, спешу к лифту. Здесь, в огромном холле, их несколько, но возле каждого толпится народ. Выбираю ближайший и, промокая с лица капли дождя, жду, когда глянцевые двери откроются. Передо мной в ожидании лифта томится парочка пенсионеров и элегантная брюнетка в вечернем платье, наверняка от какого-то именитого дизайнера. В одной руке она держит серебристый клатч, а второй цепляется за локоть не менее роскошного мужчины. Впрочем, со спины не разберёшь: кто его знает, что скрывается за дорогим костюмом и до блеска начищенными ботинками? Быть может, он уродлив на лицо или того хуже, отвратителен душой.
Гоню прочь ненужные мысли и, позабыв про идеальный макияж, нервно кусаю губы. Я ненавижу опаздывать. Поторапливаю мигающие цифры этажей и невольно подбираюсь ближе к дверям. Наверно, срабатывает стадный инстинкт: чем ниже лифт, тем нетерпеливее ожидание. Вот и пенсионеры подошли почти вплотную к дверям, и брюнетка переступает с ноги на ногу. И только её спутник стоит недвижимой скалой перед моим носом, излучая непоколебимую уверенность в себе и отравляя сознание обалденным ароматом туалетной воды. Не знаю, что это: сандал, пачули, жасмин — неважно. Дерзкий парфюм пропитан нежными нотками страсти и сладкими мечтами. Высокий, плечистый, сильный, брюнет и сам кажется воплощением девичьих грёз об идеальном мужчине.
— Ну наконец-то! Вася, не спи! Заходим-заходим! – сварливый голос пенсионерки возвращает меня в реальность.
Терпеливо пропускаю вперёд себя Василия с женой, восхищаюсь плавными движениями брюнетки, а потом и сама спешу занять своё место в лифте.
За моей спиной почти бесшумно закрываются двери, а нас пятерых медленно уносит вверх.
Пенсионеры по новой начинают о чём-то спорить, а мой взгляд невольно возвращается к брюнету, точнее, его плечам и горделивой осанке. Не знаю, что со мной не так, но я впервые в жизни так жадно, почти остервенело пожираю чужого мужика глазами. Заполняю лёгкие его дурманящим ароматом, мысленно рисую портрет незнакомца, представляю, как пропускаю сквозь пальцы его чёрные, непокорные волосы и немного завидую его девушке. Брюнетка словно чувствует неладное и всё ближе льнёт к своему спутнику. Смотрит на него с восхищением. Шепчет глупости. А у меня искры перед глазами. Чёртово дежавю.
Дом Осина. Лестница. Мне снова семнадцать, а рядом Булатов. Он улыбается. Тащит наверх и тычет носом во влюблённую парочку
