и Харза не находили в доме посторонних и не были уверены, что им не приснилось.
Иногда ночные гости приводили с собой детей. Те жили у Вальтанаса и Диланты день-два и исчезали. Ни Лита, ни Харза не успевали с ними подружиться, и оба сердились на взрослых за это. Среди «тех, кто приходит по ночам» были разные люди. Кого-то Лита и Харза знали, потому что они приходили часто, кого-то нет, и они, появившись раз, растворялись в памяти и пространстве.
И Лите, и Харзе нравилось, когда приходил Лура – встрепанный старичок, маленький и сухонький, как ломкий осенний лист. Он не приносил подарки или невиданные угощенья, как делал Севруджи; с ним никогда не было детей, как со странником Ламаром или красивой Яниной. Но Лура был мастер говорить обо всем на свете. Он рассказывал диковинные истории, например, о том, что солнце – это гигантский шар, который висит в черном-черном небе посреди других шаров и так горяч, что все, что приближается к нему, тут же превращается в пепел. Лита и Харза переглядывались и прятали усмешку: ну какой еще шар? Как он должен висеть в небе? Солнце – это Рал, великий и всемогущий бог. И нет никакой черноты там, в его чертогах, есть бесконечные луга голубой травы, где Рал пасет свои белоснежные табуны.
– А как же ночь? – хитро прищуривался Лура, который всегда разговаривал и спорил с ними на равных. – Куда же девается ваша голубая трава?
– Так Рал накидывает на луга темный платок, чтобы дать лошадям отдохнуть, а траве подрасти, – объясняла Лита. – А вот ваш раскаленный шар куда прячется по ночам, почему не светит?
– Вот я тоже все время об этом думаю, – бормотал Лура. – Возможно, что наш мир – это тоже огромный шар, что висит в темноте. Может быть, они с солнцем и луной двигаются и иногда заслоняют друг друга от людей, но как тогда…
И он пускался в совсем уж путаные размышления, а иногда хватался за бумагу и перо, что-то чертил, писал и злился, если заканчивались чернила. Лита любила наблюдать за ним. Он был будто бы из другой страны, такой далекой, что там даже не знают альтийских богов.
Лура всегда приходил к Вальтанасу, приносил ему рукописные книги, которые Вальтанас прятал, они о чем-то подолгу говорили. А вот Севруджи нужен был только Травник. Севруджи был единственным человеком, который казался Лите главнее отца. Отец не то чтобы робел или боялся Севруджи, но будто бы становился меньше ростом. Может, Севруджи был полубогом, героем легенд? А еще Лита понимала, что Севруджи приходит не просто так, а чтобы собрать какие-то сведения об Альтиде, его интересовали и древние свитки, и последние новости. И он всегда был очень приветлив с Тессой. Лите даже казалось, что они старинные приятели, что выросли вместе, как она с Харзой.
Все это было еще более странно, чем разговоры Луры о солнце, и тревожило сильнее.
В одной из комнат дома был алтарь. Сюда Диланта приходила молиться своим покровителям – Ралу и Гете, мама – читать толстую книжку в кожаной обложке на незнакомом языке, а Вальтанас – чинить обувь. Вальтанас считал, что делать свое дело хорошо и без злого умысла – это и есть чтить богов. Ойра смешливо фыркала, когда он так говорил, а Диланта проводила по лицу ладонью, отгоняя божий гнев.
На алтаре – невысоком столике с резными ножками – стояли толстые желтые свечи, они пахли пчелиным воском, и четыре фигурки, вырезанные из дерева: Рал и Айрус, Тимирер и Гета. Лита любила разглядывать их. Мастер, что их вырезал, может, был не сильно искусен – резец срывался не раз, образуя морщины и лишние складки одежды, – но очень старался, и боги получились похожими на людей, добрых соседей, если бы они были у них, в этом лесу. Самым красивым был Тимирер.
Раньше Лита частенько пробиралась в комнату с алтарем и играла с фигурками богов, наряжая их в разноцветные тряпочки, украшая цветами. Они ходили друг к другу в гости, ссорились и мирились, влюблялись и женились. Но однажды Литу застала Диланта (Тимирер как раз плыл на Солке, держась за его рога, сквозь шторм к далекой земле, чтобы спасти из плена свою возлюбленную Гету) и так отругала, напророчив всяких бед, которые пошлют ей боги в отместку за неуважение, что Лита стала относиться к этой четверке настороженно. Семья ее не была очень уж набожной… Ну, кроме Диланты, конечно. Мама никогда не заставляла учить длинные молитвы, считая, что молиться надо просто от души, а праздники каждого из четверых они справляли скорее потому, что любили праздники.
Но в тот день, когда Лита нашла щенка у четырех ралут, она пробралась в комнату с алтарем. Зажгла свечи и долго разглядывала фигурки богов, пытаясь найти ответ.
Девочка из очень далекой страны
Так они и жили в своем просторном доме в лесу. Прошло два года со смерти Рами, и Солке вырос в высокого крупного пса с мощными лапами, он был добродушным и любил, когда ему гладили живот, но, если ему вдруг казалось, что кто-то обижает Литу, он вскакивал, щерился, и уже никто не сомневался, что его отец – снежный волк.
Травник приходил все так же редко, и мама хмурила тонкие черные брови, и Лите становилось больно от обиды и нежности. Мама такая красивая! И добрая! Зачем отец обижает ее? Почему не живет с ними? Будто в их лесу трав меньше, чем где-то еще!
Однажды вечером Лита долго обнималась с мамой, в доме уже погасили свет, Кассиона уснула. Они лежали на кровати, так тесно прижавшись друг к другу, будто были одним целым. И Лита чувствовала на макушке горячие мамины слезы. Сердце ее разрывалось от жалости. Потом мама шмыгнула носом и шепнула:
– Ну, беги, зернышко, спи спокойно. Все устроится.
Лита перебралась на свой край кровати, обняла мамины ноги своими. Они всё еще спали вместе, все втроем, но Вальтанас уже начал мастерить для Литы отдельную кровать. Лита долго не могла уснуть и все придумывала, как ей поговорить с отцом, как найти слова, чтобы объяснить ему, что мама страдает без него. А потом в дверь постучали. Тем самым стуком. И сразу вскочил Вальтанас, открыл, и кто-то ввалился к ним в дом, прохрипел:
– Воды!
Лита соскочила с кровати, наполнила ковш водой из бочки, протянула его мужчине, который держался одной рукой за косяк, а второй прижимал к себе девочку с очень длинными волосами. Она лежала на нем, как куль с мукой, а волна черных волос
