на плечи рухнули блестящие рыжие кудри.
— Ого! — удивилась я.
— Да, — улыбнулась мама. — Захотелось чего-нибудь новенького.
Я видимо как-то не так улыбнулась потому, как мама вопросительно глянула на меня. Я же в это время думала, хорошо ли я припрятала в мусорном ведре использованные и к счастью отрицательные тесты на беременность.
«Новенького она захотела. Знала бы она…»- подумала я.
— Тебе не нравится? — спросила мама.
— Что?
— Цвет волос, что-что…
— Нравится, конечно.
— По твоему лицу не скажешь.
— Да я о своем задумалась, — попыталась слиться я. — Экзамены же скоро.
Мама скинула с плеч тяжеленную шубу.
— Игната попроси, пусть поможет.
— Сама разберусь, — резанула я.
Мама махнула на меня рукой и пошла по своим делам. А я потопала на кухню, чтобы подогреть ей что-нибудь на ужин.
По дому разнесся приятный аромат горохового супа на свиной косточке. Не знаю, кому как, конечно, но я с девства любила гороховый суп и любви своей изменять не собиралась.
Матушка приманилась на запах.
— Я голодна, как волк, — проинформировала она меня и положила обе руки на живот.
Я глянула на нее, подняв одну бровь. Тарелка горячего супа стукнула донышком о кухонный стол.
— Волосы прибери, — сказала я.
— И точно, — вспомнила она и, махнув ладошкой, слиняла из кухни. Вскоре вернулась с огромной рыжей шишкой на темечке.
Мы сели за стол.
— Вкусно, — промычала она.
— А-то! Ты чего такая бодрая сегодня?
Мама подула на ложечку с супом.
— Мария Сергеевна уходить собирается.
— И?
— Ну, что и? — удивилась она.
— А! — поняла я. — На места директора метишь?
Она употребила содержимое ложечки и аккуратно положила е на стол.
— Разумеется! — ответила мама. — Разве я не заслужила?
— Заслужить-то ты заслужила, но… — задумалась я.
— Говори уже!
— Я о том, что зарплата не намного больше, а вот ответственности завались. Оно того стоит?
— А как же! — мама вскинула руки. — Карьерный рост, новые связи и прочее.
— Ага, — усомнилась я, — вообще потом дома появляться не будешь.
— А ты будто скучаешь?
— Конечно! — ответила я. — Особенно, когда готовить самой лень.
Мама усмехнулась и продолжила ужинать.
Я включила телевизор. В очередной раз по всем каналам шли новости, потому я остановилась на том, на котором показывали рекламу.
Реклама томатной пасты резко перепрыгнула на рекламу презервативов, потом нам пообещали необыкновенный объем волос после первого же применения и следом, будто пытаясь добить, сообщили о новом сезоне реалити-шоу про беременных малолеток.
— Ой, выключи, — попросила мама, как только начали показывать этих дурр, залетевших от таких же безмозглых дебилов.
Да, я считаю их именно такими, не смотря на то, что сегодня чуть не оказалась в подобной ситуации, но мне не шестнадцать и вину свою я признаю.
— Ты чего так разозлилась? — спросила я на свою беду.
Она не стала медлить с ответом.
— Да ты представляешь, сегодня Петр ездил с Игнатом в автосервис. Сидят они, значит, ждут и тут Игнатушке нашему звонит кто-то, Петр говорит то девушка была и давай она на Игната кричать, ну, девушка эта. Он успел только расслышать что-то о беременности и кучу всяких оскорблений. Потом Игнат, конечно, объяснился, что встретился на одну ночь со своей бывшей. Просто мальчик от нахлынувших воспоминаний не смог удержаться и вот так все получилось. Но, к счастью, никакой беременности нет.
Она оттараторила эту историю и с облегчением выдохнула. После внимательно глянула на меня.
— Дочь, ты чего такая испуганная сидишь, — сказала она, и косо улыбнулись. — Все, говорю, не придется тебе с племянниками нянчиться.
— Ага, — ответила я и отвела от нее взгляд. А сама подумала, что мне очень сильно повезло, поскольку Петр Игнатович не узнал меня по голосу.
Мама покачала головой.
— Бедный мальчик, — сказала она.
— Чего? — выкрикнула я. — Чуть ребенка не заделал и он еще бедный?
— Конечно! Ты же знаешь, какой он. Уверена эта бывшая его стерва еще та, затащила мальчика в койку и хотела ребеночком к себе привязать.
— Да с чего хоть ты взяла?
— Ну, сама рассуди: отец его ректор, машина у него хорошая, в общем, перспективный жених и доверчивый, к сожалению.
— Он злобная заноза в заднице, мам, — попыталась я переубедить родительницу. — Ты розовые очки то сними.
— Ты людей по себе не суди, — грозно заявила она и встала из-за стола.
— Ну, в смысле? — взбурила я.
Она ничего не хотела слушать и, поставив тарелку в раковину, покинула кухню.
Мне даже показалось, что стало темнее. Будто весь свет она забрала с собой. В голову принялись лезть всякие нехорошие мысли.
«А что бы я делала, если бы действительно забеременела?»- подумала я и заметила, как руки стали трястись. Будто окончательное осознание всего этого ужаса пришло ко мне только в тот момент, когда мама чуть ли не черным по белому расписала, что Игнатушку она любит больше меня и в случае чего Игнат ни в чем не виноват.
Пока я размышляла обо всем этом и исходила на яд, передо мной возникла мама.
— Ну что, ты закончила? — спросила она.
Я вопросительно глянула на нее.
— Через несколько дней Игнат с вещами приедет, идем в комнате порядок наводить.
— Поздно уже, — устало ответила я.
— Так все! Отставить пререкания! — произнесла она в приказном тоне. — Я уже начала. Заканчивай свои дела и помоги мне.
— Ладно.
Когда я вошла в будущую комнату Игната, мама уже вынимала из потайных шкафчиков дивана, (или как их еще назвать), пакеты и коробки с хроникой нашей семьи.
Мы по- теплому посмотрели друг на друга.
— Ладно, — протянула мама, — тащи вино.
— Прибираться завтра будем?
— Завтра-завтра, — ответила она и уронила взгляд в старый семейный альбом.
Я вернулась через несколько минут с бутылкой вина и двумя кружками, которые мы выиграли на прошлый новый год в розыгрыше компании, продающей газировку.
— Тащи сразу ведра, — усмехнулась мама, увидев у меня в руках две красные кружки с белыми медведями.
— Бокалы очень высоко стоят, — оправдалась я и пожала плечами.
Мы откупорили бутылку и разлили по нашим великолепным бокалам красную дурманящую жидкость. Мама открыла фотоальбом на случайной странице.
Там, на весь картонный лист располагалась фотография отца со мной на руках. Кудрявый мужчина с еле пробивающейся щетиной ласково улыбался со страниц старого альбома. Мою грудную клетку будто сжали. Стало так тяжело дышать. Я вспомнила четырнадцатилетние. Вспомнила, как затрещал домашний телефон, что стоял в прихожей. Мама подняла трубку и через несколько секунд обессилено рухнула, потянув за собой аппарат.
Отец работал электриком. Работа его и убила. Хоронили его в закрытом гробу. Я догадывалась почему, но старалась не представлять. Мама тогда долгие недели
